Убить отступника
Шрифт:
– Цыц, Байкал! На место, Леший! Цыганка, назад! Нишни вы у меня, проклятые! – осадил собак смотритель.
Псы послушно отступили, но продолжали предупредительно гавкать. Захар осмотрел человека. Незнакомец вроде птица высокого полета. Справный полушубок, благородное лицо. Но как он попал сюда, в дремучую тайгу? И откуда? С города? Кто он? Замерз насмерть или живой? Захар нащупал у окоченевшего незнакомца сонную артерию: вроде пульс бьется слабо, но все же бьется!
«Живой, чертяка! Может еще можно спасти? Срочно надо
Захар бегом помчался к заимке и вернулся с санями, в которых возил дрова или туши убитых животных. Положил на них незнакомца и домчал, как резвый савраска, прямо к избе. Затащил в горницу, положил на широкую скамью. Жарко натопил печь. Снял полушубок с незнакомца – под ним увидел офицерский сюртук.
Смотритель озадаченно почесал голову.
«Эхма, кажись, офицер. Откуда он здесь взялся? Может, беглый? Сколько их сослали в Сибирь – не перечесть! А сколько их нынче пересылают по Сибири. С одной губернии в другую. Тоже много. А может, это наш брат? Его послали наши же люди в град Солнца? Коли так, то отчего его не сопроводили сюда? Странно. Ну, ладно, посмотрим, что за птица».
Захар раздел незнакомца и начал растирать целебной настойкой, потом медвежьим жиром.
…Голевский очнулся и увидел, что лежит на скамье, в какой-то мужицкой избе, раздет догола. Печь жарко натоплена. Его грудь, ноги растирает вонючим жиром бородатый старик. Суровый, молчаливый.
«Где это я? – первым делом подумал Голевский. – Явно не в раю. Значит, я живой? Но где я?»
– Кто ты и откуда ты, мил человек? – спросил его бородач.
«Неужели я на той самой заимке? Но как я сюда попал? На всякий случай скажу пароль, а вдруг это и есть проводник, о котором писал Боташев».
Голевский с трудом произнес пароль:
– Я… веру… ю… в го… род… Солнца… Сво… бо… да… и… про… цве… та… ни… е…
Бородач смягчился. Ответил, как положено:
– Свобода и процветание. Здравствуй, я твой брат. Ну ты и выкинул коленце. Чуть не замерз на моих глазах.
Голевский попытался улыбнулся, не смог.
– Было дело… Я уже почти на том свете побывал. Все кругом бело. Рай, ангелы, мои родители. Все встречают меня. Машут мне приветливо. Смеются.
– И как там, на том свете?
– Блаженно, покойно, но все же, мне кажется, на этом свете лучше… Голубчик, ты что за гадостью меня растираешь?
– Жиром. Медвежьим. Целителен он для здоровья, мил человек. Весьма. А то хворать вам никак нельзя. Как звать-то вас, величать?
– Александром.
– А я Захар. Как вы сюда попали?
– Я шел с братом нашим Порфирием…
– Порфирием? И где же наш брат Порфирий? – поинтересовался Захар. – Что с ним? Он должен был вернуться в город Солнца как можно скорее.
– Он был со мной, пока на
– Рысь?
– Да, приличных размеров тварь. Она кинулась ему на спину и загрызла. Я ранил ее из ружья, а затем добил ножом…
Захар с сомнением посмотрел на капитана.
– Значит, Порфирия нет в живых, – погрустнел смотритель. – А ты, мил человек, беглый?
– Да.
– Из дворян-офицеров?
– Точно. Везли далее, в Иркутск, но я сбежал.
– Молодец. На каторге несладко. Не каждый выдерживает. Лады, а покамест полежи маленько, подремли, наберись сил, а я кашеварить стану.
Голевский устал говорить. Глаза слипались. Капитан заснул, а когда пришел в себя, то смотритель уже приготовил суп из засушенных грибов и чай из таежных пахучих трав. Голевский с благодарностью поел. Стали пить чай, взбодрились.
– Чай-то хорош? – поинтересовался у офицера смотритель.
– Очень! Вкусный и запашистый, – согласился с хозяином Голевский. – Первый раз в жизни такой пью.
– Да где вам, ваш высокобродие, пить такой чай в Петербурге. Там тайги нет. А в тайге вся сила земли. Не сила, а самая что ни на есть силище! В ее растениях, травах, деревцах. В траве здешней вся польза мира, всякого человека враз восстанавливает.
– А давно ли здесь проживаешь, голубчик?
– Да лет десять уже. Отбыл каторгу, вышел на поселение – а далее сюда, в тайгу. Тута покойно, вдали от людских глаз. Сторонюсь я людей с давних пор, мне по душе затворническая жизнь. Привык я к ней, не хочу другой.
– Если не тайна, голубчик, за что тебя сюда сослали?
– Да особливого секрета нет. Была у меня жена-молодка, пригожая лицом, стройна станом. Все бы ничего – да вот моему барину приглянулась. Добился, старый хрен, чтобы меня на каторгу упекли.
– А что с супругой сталось?
Захар помрачнел, тяжело вздохнул:
– Барин взял ее силой, а она опосля удушилась в сарае: не снесла такого срама. Четверо ребятишек у меня осталось в деревне. Там, в Симбирской губернии.
– Горе-то какое! Вот так ужасная развязка истории. Соболезную.
– Хотел все бежать с каторги да убить злодея, но пришла весточка, что он отдал Богу душу. Подавился куском мяса. Глупый человек – глупая смерть.
– А что дети? Что с ними?
– У брата моего живут.
– Да, печальная история… А что это за город Солнца? Что там за люди проживают?
– Хорошие люди. Те, кто ценит свободу превыше всего и кто не привык гнуть перед кем-то спину.
– А почему назвали его городом Солнца?
– Атаман назвал. Говорит, наш град, как солнце. Сильный, могучий.
– Атаман? Никола Дикий? Я слышал, он грабит местных купцов, отбивает от жандармов каторжников и приводит под свои знамена. Так это он?
– Он самый. Правда, имеется еще одна персона, что наравне с атаманом верховодит таежной вольницей.