Убить Сталина

Сухов Евгений Евгеньевич

Тойво попробовал как-то — не понравилось. Но сейчас тоже курил почти до конца, щурясь от едкого дыма.

— Не то чтобы очень часто. Просто в нашей разведшколе готовили четыре десятка диверсантов. Направляли их в прифронтовую зону, в тыл и в места дислокации штабов армии и крупных воинских соединений. Некоторые теракты против высоких чинов проходили весьма успешно. Если террор устраивался в отношении заметных военачальников, то почему бы не попробовать убрать Сталина? Примерно в таком духе говорилось…

Абакумов задумчиво

кивнул.

— Тоже верно.

— Наша школа считалась одной из лучших. Преподаватели — в основном бывшие белогвардейцы. Были и такие, что прошли школу разведки и контрразведки еще в царской России. Так что много чего могли рассказать и показать. — Тойво вдруг задумался: — Хотя наблюдались и некоторые странности. Вот я вспоминаю, примерно месяц назад в школу прибыл один курсант в звании майора и со Звездой Героя на груди.

— Так вы что там, в советской форме ходили?

— Только в советской форме и с орденами! Это одно из условий. У меня, например, три ордена Красного Знамени было! — Виктор Семенович сдержанно улыбнулся. — Так этого майора по индивидуальной программе готовили. С нами он не общался. Видно, ему было запрещено, но и мы к нему в друзья не набивались. Но сразу было видно, что готовят его для чего-то очень важного. Большого полета птица… Да и держался он соответствующе. Вот такой, как он, и мог быть нацелен на Сталина, — после некоторой паузы предположил Тойво.

— Как он выглядел?

— Высокий. На лицо приятен, круглолицый, правильные черты… Холеный. Лет тридцати пяти.

— Особые приметы имеются?

— Никаких, — отрицательно покачал Тойво головой. — На серьезные операции немцы не привлекают людей с особыми приметами.

— Как его фамилия?

— В нашей школе у него был псевдоним Полипов.

— В последние месяцы немецкие спецслужбы активизировались. Много через разведшколы проходит народу?

— Много! Немцы по-прежнему делают ставку на массовость. Они считают, что если хотя бы один из полсотни диверсантов даст результат, так это уже хорошо.

— Основную их часть мы, конечно, вылавливаем, но отдельные единицы все-таки просачиваются. И даже кое-что делают. Но они тоже никуда не денутся.

— Вскоре из нашей разведшколы должны забросить группу из восьми человек. Решили использовать санитарные машины, агентуру будут перевозить под видом раненых.

— Это нам уже знакомо. Неподалеку от Пскова перехватили три такие машины.

— Мне известно, что немцы организовали разведшколу для подростков. В основном тринадцати-четырнадцати лет. Есть и помладше — лет десять-одиннадцать. Ребятишки готовы работать на немцев за кусок хлеба.

— Где они их берут-то?

— В основном это дети полицаев и тех, кто работает на немцев. Месяца два-три их обучают, а потом переправляют за линию фронта.

— Это самый беспроигрышный вариант. На детей, как правило, редко обращают внимание. Сегодня же прикажу составить спецсообщение об использовании немецкой

разведкой детей и подростков. Где они держат детей?

— Обычно при штабе. Потом по мере надобности их заставляют переходить линию фронта. Дети — ведь они маленькие, и там, где взрослый не пройдет, они обязательно протиснутся. На них действительно внимания особо не обращают.

— Понятно. Что еще?

— Я тут узнал, что в расположении тридцать второго армейского корпуса базируются три русские диверсионные группы, каждая по пятнадцать человек. Старший в первой группе Туманов Матвей Герасимович, кличка Квелый. Знаю, что он из бывших советских офицеров. Руководитель второй группы — Соколов Алексей Панкратович, кличка Шпак. Мне известно, что он из Москвы, попал в плен, где и был завербован. Третьего зовут Феофанов Гурий Нестерович. С какого он года рождения, мне неизвестно, но знаю, что в свое время он служил у Колчака, командовал ротой. Всеми тремя группами руководит некто Лакербатт. Кроме фамилии, ничего о нем узнать не смог. Думаю, что сосредоточение в этом районе подобных групп не случайно. Скорее всего, в этом направлении намечается прорыв. Но, кроме этого, я слышал, что намечается какая-то серьезная акция под Москвой.

— И как ты думаешь, что это может быть?

— Очевидно, собираются взорвать какой-нибудь важный военный объект.

— Но нападение может, наверно, произойти на какое-нибудь правительственное здание?

— Какое, например?

Абакумов задумался — стоит ли разглашать информацию, полученную им накануне. Но после некоторого раздумья решился: все-таки Тойво Пюхавайнен человек проверенный.

— Скажем, на дачу Сталина…

Тойво внимательно посмотрел на Абакумова. Не самое подходящее время для шуток, да и не шутят подобными вещами.

— Вряд ли, — с сомнением покачал он головой.

Их разговор прервал резкий телефонный звонок. О том, что Абакумов находился на конспиративной квартире, знали немногие. В конце концов, у начальника контрразведки по роду его деятельности имелось множество секретных дел, требующих глубочайшей конспирации. Вместе с тем он должен был всегда находиться в зоне досягаемости. Мало ли что? Вдруг, например, Верховный потребует…

Помешкав, Виктор Семенович поднял трубку.

— Слушаю.

— Товарищ Абакумов… — услышал он взволнованный срывающийся голос Маркова.

По его встревоженным интонациям было ясно, что случилось нечто серьезное.

— Слушаю вас, Степан Дмитриевич, — холодным тоном, настраивающим на деловой лад, ответил Абакумов.

— Совершено покушение на товарища Сталина! — выкрикнул Марков.

— Что?! — невольно вскочил Абакумов. — Где?! Когда?!

— Подробности мне пока неизвестны… Только что сообщили. Покушение произошло на Васильевском спуске. Товарищ Сталин ехал после работы…

— Что с товарищем Сталиным?

— С товарищем Сталиным все в порядке.