Убить Сталина
Шрифт:
Через несколько минут в кабинет вошли два офицера. Оба в советской форме. Один — с погонами капитана — был среднего роста, широкоплечий, с непослушными соломенными волосами. Вид у него был простоватый, располагающий. Обычный славянский типаж. Такого человека можно встретить в любой русской деревеньке. Он смахивал на деревенского ухаря, большого мастера на всяческие проказы. В его глазах проблескивала затаенная хитринка, что не мешало ему выглядеть рубахой-парнем. Разведкой здесь и не пахло.
Однако Шелленберг прекрасно знал, насколько обманчива
К неполноценным расам, к коим нацисты причисляли и славян, следовало относиться с особой подозрительностью, ведь каждый представитель этих рас имеет в запасе по дюжине самых разных масок.
Второй был высок, сухощав, с тонкими чертами лица, узким черепом, глаза живые, сообразительные. По своим внешним данным он вполне сошел бы за арийца, не родись он в карельской глуши. Взгляд внимательный, губы плотно сжаты, словно он опасался, что нелепой улыбкой может обидеть присутствующих.
— Они говорят по-немецки? — повернулся Шелленберг к начальнику школы.
— Конечно, господин оберштурмбаннфюрер! В разведшколу оба уже пришли с хорошим знанием немецкого языка.
Губы Пюхавайнена дрогнули, и он заговорил низким невыразительным голосом:
— Мы три месяца жили в Берлине на конспиративной квартире и шлифовали произношение.
Шелленберг улыбнулся:
— У вас почти берлинский выговор.
— Спасибо, господин бригадефюрер!
— Присаживайтесь, товарищи, — указал Шелленберг на свободные стулья. Когда курсанты, нервно шаркнув стульями, устроились за столом, оберштурмбаннфюрер, продолжая играть в радушие, признался: — Никогда не думал, что буду сидеть за одним столом с советскими офицерами.
— Для нас это честь, господин оберштурмбаннфюрер, хотя мы тоже о подобном не мечтали, — тут же ответил Маликов.
— Что может объединить солдат двух противоборствующих армий? Только добрая выпивка! Краузе, у вас найдется что-нибудь выпить? Да покрепче…
— Найдется, господин оберштурмбаннфюрер! — Начальник школы мгновенно поднялся, быстро подошел к сейфу и распахнул его дверцу. — У меня есть очень хороший французский коньяк. Надеюсь, что вы его оцените. — Он поставил бутылку на стол, присоединив к ней четыре крохотные рюмки.
— Позвольте, я разолью, как младший по званию, — вызвался Маликов.
— Пожалуйста, — великодушно разрешил Шелленберг.
— Когда после победы я стану рассказывать в своей деревне о том, что пил за одним столом с самим Вальтером Шелленбергом, то мне просто не поверят.
Коньяк капитан разливал умело. Чувствовалась немалая сноровка. Наверняка он разлил море водки, прежде чем оказался за одним столом с самим Шелленбергом.
— А где именно находится ваша деревня?
— Под Рязанью.
Капитан слегка приподнял голову, и Шелленберг увидел его светло-голубые глаза.
— После победы мы вместе поедем в вашу деревню, так что ни у кого не будет повода усомниться в ваших рассказах.
Как-то совсем неожиданно взгляд капитана застыл. Теперь это уже был не озорной деревенский ухарь, что пощипывал девок на завалинке, перед Шелленбергом сидел бывалый солдат, немало повидавший на войне. В личном деле капитана
— Боюсь, что они не очень обрадуются нашему появлению.
Шелленберг поднял рюмку. Следом подняли рюмки и остальные.
— Вы готовы выполнить наше задание? Например, ликвидировать Сталина? — спросил Шелленберг.
— Так точно, господин бригадефюрер!
— Тогда давайте выпьем, чтобы все прошло благополучно.
Шелленберг, коротко выдохнув, одним глотком выпил коньяк. Слегка пошевелил губами, как бы смакуя аромат и вкус, и аккуратно поставил рюмку на стол.
— Теперь давайте считать, что все условности между нами сметены, и попробуем поговорить откровенно. Вы не возражаете, господа?
— Никак нет, господин бригадефюрер! — ответил Маликов. Пюхавайнен молча кивнул.
— Я хочу спросить вас, если вам в итоге придется умереть, то, следовательно, вам придется умереть за Третий рейх и Гитлера?
— Это не совсем так, господин бригадефюрер.
— Поясните.
— Вы хотели откровенности, и я вам отвечаю так, как есть. — Маликов наклонился вперед. — Если нам суждено умереть, то в первую очередь мы умрем за свободную Россию. Свободную от большевиков! А Гитлер к нашему делу не имеет никакого отношения. Если так можно выразиться, то мы с ним временные попутчики. После того как большевизм падет, то вы пойдете своей дорогой, а мы своей. И Сталина я пойду убивать, если получу такое задание, совсем не потому, что это требуется рейху. Не будет Сталина — большевистский режим даст трещину. Ну а если я погибну при этом… Что ж, очень надеюсь, что моя жертва будет не напрасной.
— Значит, это ваш осознанный выбор?
— Я рад, что судьба распорядилась мной именно таким образом.
— Вам приходилось встречаться со Сталиным?
— Я встречался со Сталиным четыре раза, как офицер Генерального штаба, и один раз, как выпускник академии. Мне довелось даже участвовать в разговоре со Сталиным.
— И каковы ваши впечатления от этой беседы?
— Сталин обладает невероятно сильной харизмой, более мощной я ни у кого не встречал. Только одним своим появлением он мгновенно заполняет все окружающее пространство. Любая даже самая сильная личность в его присутствии просто растворяется.
— Весьма исчерпывающая характеристика… Но чтобы это как следует переварить, мне кажется, нужно выпить еще одну рюмку. Вы не возражаете, товарищи?
Капитан все так же расторопно разлил коньяк.
— Давайте тогда выпьем за похороны большевистского режима.
Тост понравился, за это выпили охотно. После того как рюмки опустели, Шелленберг спросил:
— А каков Сталин как организатор?
— На мой взгляд, другого такого организатора, как Сталин, в современной истории найти невозможно. И большевистской России с ним очень повезло. Он берется за все дела сразу и каждое из них всегда доводит до конца. Для него не существует второстепенных деталей, во все дела он вникает подробно и очень глубоко. Я считаю, что, пока есть Сталин, немцам с Россией не справиться!