Убить Троцкого
Шрифт:
В последнее время это была его излюбленная тема. Седьмые сутки, пересаживаясь из поезда в поезд, они тряслись в таких прокуренных вагонах, и провизия, захваченная ими в Москве, закончилась. Вчера они, по-братски поделив последнюю банку тушенки и хлеб, полуголодными легли спать.
– Будет день – будет и пища! – бодрясь, бросил Михаил тривиальную реплику, соскакивая со своей полки.
Словно в ответ на его слова, в окне показались постройки какой-то станции, и поезд начал притормаживать.
Выглянув в окно, бойкий мужичонка, обхаживавший дородную «мадаму», с видом бывалого путешественника произнес:
– Это Златоуст. Бог
И действительно, у полотна железной дороги тянулись разбитые артиллерийским огнем дома, вдоль насыпи во множестве валялись перевернутые разбитые вагоны. Показалось испещренное пулями, с выбитыми окнами здание вокзала. По всему было видно, что недавно здесь шли упорные бои и война сняла свою смертельную жатву.
Догоняя наступающую Красную армию, друзья уже видели аналогичную картину в недалекой Уфе, взятой красными 9 июня, за день до прибытия их поезда. Войска, стремительно развивая наступление, рвались вперед. И вот, не прошло и пяти дней, как взят Златоуст.
По выработанному ими плану, ребята должны были легализоваться на восточном фронте под видом группы медработников из Москвы. Они были направлены во 2-ю армию, согласно документам, мастерски подделанным знакомым гравером Михаила, во многом «обязанным», мягко говоря, его отцу.
Естественно, группу возглавил военврач Евгений Лопатин. По крайней мере его знания и диплом не были подделаны. Михаил и Александр за годы войны видели столько ран и, помогая себе и своим товарищам, проделали такое количество перевязок, что вполне могли сойти на первый взгляд за молодых фельдшеров.
Легализоваться на востоке для выполнения своего замысла им было просто необходимо. Дело в том, что перед самым началом операции в Москве Блюм в беседе со «старым другом» – корреспондентом Горовым, узнал, что предреввоенсовета товарищ Троцкий, которого партия всегда направляла на самые опасные и серьезные участки различных фронтов, как обычно, на своем громадном бронепоезде с двумя паровозами сейчас спешит на Урал. «Война развертывалась по периферии страны, часто в самых глухих углах растянувшегося на восемь тысяч километров фронта. Полки и дивизии месяцами оставались оторванными от всего мира. Их заражало настроение безнадежности. Часто не хватало даже телефонного имущества. Поезд являлся для них вестником иных миров, в нем всегда имелся запас телефонных аппаратов и проводов. Над специальным вагоном связи была натянута антенна, которая позволяла в пути принимать радиотелеграммы Эйфеля, Науэна и других станций, общим числом до тридцати, и в первую голову – конечно Москву. Поезд всегда был в курсе того, что происходит во всем мире. Появление поезда включало самую оторванную часть в круг всей армии, в жизнь страны и всего мира.
В состав поезда входили: гараж, несколько автомобилей и цистерна с бензином. Это давало возможность отъезжать на сотни верст от железной дороги. На грузовиках и легковых автомашинах размещалась команда отборных стрелков и пулеметчиков.
Большевики строили армию заново, притом – под огнем. Из партизанских отрядов и беженцев, уходивших от белых, из мобилизованных в ближайших уездах крестьян, из рабочих отрядов, из групп коммунистов и профессионалов – тут же, на фронте, формировались роты, батальоны, свежие полки, а иногда и целые дивизии. После поражений и отступлений рыхлая, панически настроенная масса превращалась за две-три недели в боеспособные части. Что для этого нужно? Дать хороших командиров,
В поезде всегда в резерве было несколько серьезных коммунистов, чтобы заполнять бреши, сотни три-четыре хороших бойцов, запас сапог, кожаных курток, медикаментов, пулеметов, биноклей, карт, часов и всяких других вещей. И эти ресурсы постоянно обновлялись. А главное – они десятки и сотни раз играли роль той лопатки угля, которая необходима в данный момент, чтобы не дать потухнуть огню в камине. Специалисты поезда налаживали централизованное снабжение вновь созданных и потрепанных частей. На краткосрочных курсах поезд подучивал командиров и комиссаров фронта. Появление этого поезда на фронте производило потрясающее действие на деморализованные неудачей войска.
Поезд был не только военно-административным и политическим, но и боевым учреждением. По своим чертам он стоял ближе к бронированному поезду, чем к штабу на колесах. Все работники поезда, без исключения, прекрасно владели оружием. Все носили кожаное обмундирование, которое придает тяжеловесную внушительность. На левом рукаве, пониже плеча, у каждого выделялся крупный металлический знак, изготовленный на монетном дворе. Вооруженные отряды сбрасывались с поезда по мере надобности для десантных операций. Появление „кожаной сотни“ в опасном месте производило неотразимое действие.
Только слух о прибытии поезда на фронт „заменял резервную дивизию“, как говорили командующие армиями.
Но главное, в чем заключалась сила поезда предреввоенсовета, – это талант его руководителя Троцкого – организатора, пламенного оратора, пропагандиста-революционера.
Своими выступлениями он буквально заражал массы коммунистическими идеями, умело ориентируясь в обстановке на местах. По своему влиянию на массы, по своей популярности он занимал второе, если не первое, место в Советской Республике.
На Троцкого и на поезд было совершено не одно покушение, которые тем не менее заканчивались только гибелью их организаторов. Чекисты, прошедшие суровую многолетнюю школу подпольной борьбы, умели работать» [33] .
Получив такую информацию, Муравьев понимал, что Троцкий не просто враг и дешевый уголовник, вроде Свиридова, которого подняла мутная пена гражданской войны. Троцкий – враг хитрый, талантливый, планирующий действия на много шагов вперед, и очень опасный в своей целеустремленности.
33
В этом небольшом отрывке слова автора перемежаются с цитатами, взятыми из книги Льва Троцкого «Моя жизнь» (глава «Поезд»).
Для того чтобы покушение на него удалось, необходима длительная оперативная разработка и помощь мощной, глубоко законспирированной организации, иначе… Иначе – провал.
Ленинский лозунг «Все на борьбу с Колчаком!» и воля партии двинули поезд Троцкого на Урал. Друзья направились за ним следом. Уничтожить его – был один шанс из тысячи, но этот шанс был.
Поезд, несколько раз дернувшись, лязгнув буферами, остановился у станционных построек. Его тут же окружили вооруженные красноармейцы.