Убить Троцкого
Шрифт:
– Что это за камарилья [35] там жужжит?.. – недовольно пробурчал слегка присмиревший Евгений, которому присутствие высших чинов помешало помахать кулаками и сорвать свою злость на, возможно, ни в чем не виновных офицерах.
Михаил, с детских лет неплохо знающий японский, прислушался к возмущенному щебетанию одного из японцев, одетых в штатское, жалующегося своему собеседнику:
– Меня – одного из крупнейших дипломатов страны Бусидо [36] – завезли в какую-то глушь; замыливают глаза, пытаясь доказать боеспособность белых войск… Этот любимец адмирала – генерал Розанов – пытается делать из меня дурака, выклянчивая под
35
Камарилья (исп.) – от камара – палата, двор монарха, придворная клика, заправляющая делами государства в своих корыстных целях.
36
Бусидо (япон.) – путь воина, самурайский кодекс чести.
Его собеседник в форме майора японской армии продолжал:
– Эти мерзавцы отступают… Мои источники сообщают, что вчерашний успех на северо-западном направлении произошел только вследствие случайно попавших сведений о готовящемся наступлении Красной армии. И по прогнозам – в ближайшее время Тухачевский возьмет реванш за это небольшое поражение.
Михаил перевел взгляд на русского генерала, чье напряженное лицо выдавало обеспокоенность из-за непонимания диалога, происходящего в его присутствии.
А японский дипломат продолжал жаловаться:
– Вместо приличного обеда затащили прямо с позиций в какой-то грязный кабак, где хваленое, но пьяное русское офицерство сидит с такими рожами, как будто готовы перерезать горло не только красным, но и друг другу, прихватив заодно на тот свет и своих союзников.
– Ничего, – парировал жалобу собеседника японский майор, – скоро, очень скоро вся Сибирь, как и Юго-Восточная Азия, являясь сферой наших интересов, окажется под великой крышей японского императора… И тогда каждый из этих дикарей на коленях будет встречать и провожать любого японского солдата. А пока – пусть они грызут глотки друг другу, расчищая нам дорогу… Они уже в нашем кармане и будут служить верой и правдой нашему императору. Банзай! – Он поднял бокал и, взглянув на русского генерала, расплылся в льстиво-угодливой улыбке, оскалив крупные зубы.
Русский генерал, заметив улыбку японцев, облегченно вздохнул и, сняв озабоченность с лица, встал из-за длинного стола, за которым сидели представители трех якобы союзных армий. Он извинился за этот слабо подготовленный банкет, сославшись на войну, и провозгласил тост за боевое содружество союзников.
«Откуда я знаю этого генерала?..» – пристально вглядываясь в его лицо, размышлял Михаил.
Генерал, почувствовав взгляд, повернул голову. В его глазах мелькнуло удивление. Он на секунду нахмурил лоб, но его отвлекла ответная речь американского представителя.
Михаил, притормозив руку Евгения, который бесшабашным движением наливал очередной бокал вина, задумчиво сказал:
– Осади, Женя. Что-то мне подсказывает, что сегодня нам нужно быть трезвыми и произвести благоприятное впечатление… Я не хочу резать своих соотечественников, пусть даже красных, в угоду этим желтожопым обезьянам.
Не прошло и получаса, как к их столу подошел поручик с адъютантскими аксельбантами на груди:
– Господин штабс-капитан, вас просит подойти к себе генерал Розанов.
Поручик отошел в сторону на шаг, приглашая этим движением последовать за ним.
Михаил демонстративно, соблюдая этикет, неторопливо промокнул губы салфеткой, небрежным жестом бросил ее на стол, извинился перед друзьями и, встав из-за своего стола, поспешил за поручиком.
Доложившись согласно
– Дмитрий Иванович, это я – Миша Муравьев. Вы к нам в девятьсот тринадцатом в Петербурге несколько раз к отцу приходили…
Розанов поднялся:
– Боже мой, юнкер Муравьев… – произнес он, узнавая, – шесть лет прошло… Как все изменилось. Всего шесть лет, а вижу перед собой не мальчика, но мужа… Часто вспоминаю лекции вашего батюшки. – Он обернулся к окружающим его военным: – Отец князя преподавал у нас в академии Генерального штаба…
– Отец погиб, – промолвил Михаил.
Генерал Розанов осекся:
– Приношу свои соболезнования…
Заметив любопытствующие взоры сидящих за длинным столом, он заторопился, скомкав беседу:
– Я сейчас занят, но очень прошу посетить мой поезд сегодня в восемь вечера. Я осведомлен о ваших лингвистических талантах… Мне такой человек очень нужен…
Тут же обратившись к адъютанту, генерал приказал:
– Выпишите пропуск штабс-капитану…
– Со мной два моих товарища, – поспешил вставить слово Михаил.
– Добавьте двух сопровождающих, – среагировал на это генерал. – До вечера. – Розанов тепло пожал руку Муравьева.
Отрывисто кивнув головой, Михаил щелкнул каблуками, четко развернулся и направился к своему столику.
– Не ужрались, никому морду не набили… День прожит зря, – шутливо резюмировал происшедшие события Лопатин.
– Не зря, Женечка, не зря, – не поддерживая шутливого тона, ответил Михаил. – Давайте определимся. Во-первых, мы не хотим участвовать в этой бойне, хотя являемся ярыми противниками коммунистического режима и поддерживаем войну против них. Оставим в стороне моральный аспект… – Заметив желание Блюма что-то сказать, он предостерегающе поднял ладонь. – Воевать должны другие. А мы – чистоплюи – не желаем проливать кровь своего народа… Ну ладно: что имеем – то имеем… За границу уезжать без денег вам не имеет смысла, а все ценности – в Москве. Во время этой круговерти перевозить их через страну, пылающую революционным пожаром, просто глупо… У меня деньги за границей есть, но я отсюда не уеду, пока не расправлюсь со своими врагами, если только меня не принудят к этому обстоятельства… Так что под покровительством генерала Розанова мы достигнем желаемого. Не испачкав рук в крови своего народа – опять же – моральный аспект этого поступка я не поднимаю, – мы спокойно дождемся установления порядка в России. Вот вам – и овцы целы, и волки сыты… Да, в конце концов, Евгений – врач. Не его дело – шашкой махать. Он больше пользы принесет в госпитале. А на дипломатической службе тоже кто-то должен работать…
Он еще долго и горячо убеждал друзей, пока Саша Блюм, в общем-то согласный с ним, не подвел черту:
– В целом ты прав. В трусости нас никто не обвинит, даже мы сами… У меня ни одна жилка не дрогнет, если мы вступим в бой с матерыми большевиками. Но проделывать то, что случилось в последнем бою, когда мы избивали лапотных крестьян, на которых они насильно надели военную форму, нет уж – благодарю покорно…
К вечеру отдохнувшие, потратившие массу времени и денег на портных, подгонявших по фигуре новую форму, сверкающие офицеры появились у поезда генерала Розанова. Адъютант, выписывавший им пропуска, уже ожидал их на подножке тамбура.
Обменявшись приветствиями, они вошли в приемную штаб-вагона. Доложив, адъютант пригласил их в кабинет генерала.
Генерал Розанов без околичностей приступил к делу, так как времени было в обрез – через три часа поезд отправлялся на Владивосток, где располагались американское, французское и японское консульства. Дмитрий Иванович сообщил, что в правительстве Колчака он является министром без портфеля и курирует политические, экономические и военные взаимоотношения между своим правительством и военными миссиями так называемых союзников. А по сути – он являлся референтом Колчака, с правом совещательного голоса, подготавливая договора, улаживая конфликтные ситуации, обосновывая необходимость экономической и военной помощи.