Убить волка
Шрифт:
6. ??
zhuangyuan
1) стар. чжуанъюань, первый из сильнейших (победитель на столичных экзаменах, первый кандидат на высокую должность)
Хуанъ Юаньлан — высший титул, присуждаемый Императором лучшему на высшем императорском экзамене.
7. ??
liangjiang
оба Поречья (низовье Янцзы, пров.: Цзянсу, Аньхой и Цзянси)
8. ????
lujian buping
увидеть
9. ????
hun chi deng si
[только] есть и ждать смерти (обр. в знач.: духовная бедность, потеря смысла жизни, потеря идеала, отсутствие стимула к чему-либо)
10. ??
baiyan
1) выкатить глаза, поднять глаза к потолку (в знак возмущения, презрения)
2) презрительный взгляд
Глава 36 «Разными путями»
***
Кто бы мог подумать, что этот ребенок осмелится огрызаться!
***
Пораженный до глубины души, Гу Юнь остолбенел. Это решительно отличалось от того, что он ожидал услышать от Чан Гэна. Он немедля спросил:
— Почему?
— Западные земли [1] под надежной защитой Черного Железного Лагеря моего ифу, — ответил Чан Гэн. — Мое пребывание там принесет лишь новые проблемы. Кроме того, я не смею обременять ифу заботой о моих фальшивых заслугах, которые он желает присвоить мне, ведь это все совершенно бессмысленно.
Пусть Гу Юнь считал точно так же, однако стоило Чан Гэну самому завести разговор об этой ситуации, маршал вдруг почувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой. Гу Юнь едва смог сохранить безучастное выражение лица и ответил Чан Гэну:
— В таком случае... быть по сему. Отправляйся в столицу. Ты сможешь ежедневно посещать дворец, назначать аудиенции, заниматься делами управления и разрешать политические споры — это тоже вполне приемлемо. У моего старого учителя есть несколько учеников, ты можешь познакомится с ними и...
— Думаешь, это то, что меня интересует?
Пока Чан Гэн говорил, то посматривал в конец длинного узкого коридора. Усыпанный множеством раскрывшихся бутонов весенний сад был сплошь залит ярким золотом цзяннаньского солнца. Правда садовники господина Яо как-то судачили, что именно в это время наступает самый активный сезон цветения, хотя длится он недолго: от десяти дней до полутора месяцев.
По крайней мере, они цвели именно здесь, в просторном саду, а не где-то там, на краю горизонта, у склона безлюдной горы, где им некому явить свою красоту прежде, чем они безмолвно увянут. Жизнь и смерть разделяет мгновение — не успеешь и глазом моргнуть, как твое время иссякнет. И свидетелями кратчайшего мига красоты бытия тех цветов станут птицы, пролетающие мимо, и дикие звери. Разве им есть дело до них? Разве могут они постичь смысл сего чуда?
Мгновению жизни цветка уподобились совершенно никчемные чувства: грызущая сердце ненависть и исцеляющая сердце любовь.
— Ифу, — произнес Чан Гэн, — мастер Ляо Жань знаком со множеством незаурядных
Это еще что за чушь?..
Чан Гэн даже закончить не успел, как Гу Юнь перебил его сухим кратким:
— Нет.
Чан Гэн молча встретился взглядом с Гу Юнем. Лицо маршала помрачнело.
До сего момента Гу Юню даже не приходило в голову попытаться разгадать, какие эмоции могли скрываться в сердце юноши, стоявшего спиной к свету. И сейчас, вопреки всем ожиданиям, посмотрев Чан Гэну прямо в глаза, Гу Юнь ощутил давяще чувство тревоги.
Гу Юнь понял, что он ответил слишком резко. Немного смягчив голос и выражение лица, он произнес:
— Хорошо! Если тебе вдруг захотелось пойти поиграть, не спеши. Вернись в столицу и попроси дядю Ван предоставить тебе в сопровождение несколько охранников из поместья. И еще одно условие: я запрещаю тебе ехать туда, где нет императорской почтовой станции. Каждый раз, прибывая на новую станцию, ты должен будешь отправить мне письмо, в котором сообщишь о том, что ты в целости и сохранности.
Чан Гэн глухо добавил:
— И пусть весь путь за мной таскаются тюки с богатой одеждой и лучшей едой, да? С тем же успехом я бы мог пойти поставить несколько курительный палочек в храм Ху Го в сопровождении молодых барышень. Это сэкономило бы кучу сил и денег.
Гу Юнь промолчал.
Кто бы мог подумать, что этот ребенок осмелится огрызаться!
Более того, в каждое его изящное слово так непринужденно вплетался скрытый смысл — это походило на колкую насмешку!
Приподнятое настроение Гу Юня, вдохновившегося весенними пейзажами в Цзяннане, в мгновение рассеялось. Он подумал: «До сих пор он меня не слушается потому, что я слишком его баловал?»
Гу Юнь ответил более строгим и нетерпеливым тоном:
— Мир огромен, а человеческие сердца коварны. И что тут веселого? Этот монах не способен даже постоять за себя. Он может только бежать от несчастья и унижаться, попрошайничая еду. Если с тобой что-нибудь приключится во время путешествия с ним, как прикажешь мне оправдываться перед почившим Императором?!
«Ах, вот как, — равнодушно подумалось Чан Гэну. — Значит, это из-за необходимости объясняться перед покойным Императором. Если бы он прознал, что я всего лишь маленький ублюдок, рожденный той женщиной, Сю Нян, взявшейся неизвестно откуда; если бы он прознал об этом и, наконец бы понял, что мое высочайшее происхождение — лишь гнусная ложь — уловка, сбившая с толку императорскую семью — он впал бы в ярость и вернулся к жизни, только чтобы найти меня и убить».
Каждый раз, когда он смотрел на Гу Юня, то чувствовал, будто его сердце мучительно медленно кромсают острым ножом, разрезая на жалкие кусочки. Его грех, камнем висевший на шее, только лишь тяжелел, и Чан Гэну не хотелось ничего больше, кроме как немедленно сбежать подальше от этого человека. В то же время Гу Юнь отказывался отпускать и крепко держал его.
Он не знал этого, но в сердце Чан Гэна стремительно рождались новые, совершенно необузданные чувства — такие, как безграничная ненависть к Гу Юню. Однако же, к счастью, Чан Гэн умел совладать с собой и быстро возвращался в нормальное состояние.