Убить волка

Priest P?

Кто бы мог подумать, что Чан Гэн вдруг предложит:

— Но если вы хотели спросить у меня...

Он осекся и выразительно посмотрел на закрытую дверь, из которой только что вышел. От волнения у Чэнь Цинсюй перехватило дыхание.

Лицо принца было мертвенно бледным, когда он без малейшего стеснения открыл ей душу:

— Да, я питаю к ифу неподобающие чувства.

Чэнь Цинсюй промолчала.

Это признание... Чан Гэн говорил настолько спокойно и искренне, что это зачаровывало.

— И он об этом знает. Поэтому я прошу барышню Чэнь...

Чэнь Цинсюй тут же выпалила:

— Я никому

не стану рассказывать!

Чан Гэн сложил в поклоне руки. Его одежды были легкими и невесомыми; когда юноша грациозно, точно святой, прошел мимо Чэнь Цинсюй, и представить было нельзя, что тело его утыкано иглами как у ежа.

Если Гу Юнь когда-либо в своей жизни был искренне благодарен Ли Фэну, то это произошло на следующий день, когда он узнал, что Император приказал Чан Гэну задержаться во дворце.

Он испытал невероятное облегчение и сожалел, что нельзя отправить Императору письмо с просьбой построить для принца небольшой павильон рядом с зимним павильоном и навсегда заточить его там.

Гу Юнь привык получать раны и травмы на поле боя. Раз он пришел в сознание, значит, самая опасная пора уже миновала. Проведя еще один день в постели, он набрался достаточно сил, чтобы разговаривать и принимать посетителей.

Первым его навестил Шэнь И.

Поскольку Чэнь Цинсюй пока не разрешала Гу Юню выпить лекарство, то он мог полагаться только на люлицзин, а общался с генералом Шэнем, преимущественно громко крича и жестикулируя.

Они не виделись большую часть года, и теперь, когда они вновь встретились, вещи остались прежними, а люди — нет [3]. Но Гу Юнь и Шэнь И расстались в хорошем настроении. Теперь же один из них лежал в кровати, замотанный в бинты, и мечтал набрать полную грудь воздуха и выплеснуть гнев. Другой же спустя несколько месяцев примчался стремительно, как всходит по весне старая репа на деревенском огороде где-то на южных окраинах Цзяннани.

Старая репа Шэнь И сетовал:

— А мы думали, что подберем только твое остывшее тело. Кто же знал, что наш Аньдинхоу еще дышит! Маршал, раз ты пережил эту страшную беду, то в будущем тебя обязательно ждет большая удача, а!

От радости Шэнь И заплевал ему все лицо, что разозлило Гу Юня. Он не чувствовал себя особо «удачливым». Зная, что будет сожалеть о своих словах, Гу Юнь все равно вспылил:

— Да как у тебя ума хватило заявить такое? Твою мать, эти проклятые иностранцы высадились в порте Дагу больше месяца назад и дотла сожгли резиденцию Императора в западном пригороде. А ты, никчемный вояка, где все это время шлялся? Даже дерьмо тут успело остыть!

Шэнь И несколько растерялся.

Гу Юнь продолжил:

— Отойди и вообще держись от меня подальше. Ты разучился закрывать рот? Все лицо мне оплевал!

— Я не хотел поднимать эту тему, чтобы не злить тебя, — раздосадованно вздохнул Шэнь И. Он закатал рукава и осторожно присел рядом с Гу Юнем. — До меня так и не добрался гонец из военного министерства, чтобы отменить указ «Цзигу». Возможно, его перехватили сразу после того, как он покинул столицу. Эти многочисленные мелкие государства в Южном приморье напоминают гору козьего помета. Готовы грабить во время пожара [4]. Не знаю, откуда им стали известны планы тайных ходов южных разбойников, но ночью нас внезапно атаковали через туннели. Иностранцы застали меня

врасплох и подорвали хранилище топлива.

Без отмены указа «Цзигу» недавно назначенный командующий Шэнь никак не мог мобилизовать гарнизон на южной границе.

— Я был слишком занят. Стоило разобраться с одной проблемой, как тут же возникала новая. К счастью, сяо Гэ тогда приехал ко мне по делу и заодно привез письмо от Его Высочества. Как только я его прочел, то сразу понял, насколько плохи у вас дела, но, к сожалению, не мог находиться в двух местах одновременно.

Шэнь И покачал головой.

— Потом с деревянной птицей прислали Жетон Черного Тигра и указ «Фэнхо», подписанный твоим именем. Но я и не думал тогда, что столица настолько пострадает от осады. Мне удалось разделить имевшихся солдат и цзылюцзинь на складах пополам, чтобы лично возглавить подкрепление.

Дальше он мог ничего больше не говорить, Гу Юнь уже догадался, что главной проблемой был цзылюцзинь.

Пока на северо-западе лютовали тигры и волки, Черный Железный Лагерь и северный пограничный оборонительный гарнизон не решались выступить. Иначе существовал риск, что стоит им допустить ошибку, то будет уже неважно смогут ли они защитить страну или нет — они попросту будут окружены и уничтожены врагом, ведь тогда столицу атакует не только западный флот с юга, но и ланы в железной броне с севера.

С трудностями Шэнь И на юго-западе на самом деле было несложно разобраться, а вот цзылюцзинь стал настоящей проблемой. Гарнизоны на южной границе располагали довольно скудным запасом топлива — едва хватало для патрулей.

— Сначала пришлось отправиться на север к генералу Цай Биню, чтобы умолять его о помощи, — вздохнул Шэнь И. — Кто же знал, что по пути нас ждет столько засад неприятеля. Знаешь, кто задержал гарнизон с центральной равнины?

Гу Юнь помрачнел.

— Повстанческая армия беженцев, — сказал Шэнь И. — Основные силы старины Цая рассредоточены между Черным Железным Лагерем и северным пограничным оборонительным гарнизоном. В резерве на центральной равнине у него осталось совсем немного солдат, и то они вынуждены постоянно обороняться от повстанцев. Да, их противники всего лишь загнанные в угол простолюдины, но бедняга оказался в поистине тяжелом положении. Он не мог не убить их, ни проигнорировать. Старина Цай настолько распереживался, что наполовину поседел.

Гу Юнь откинулся на изголовье кровати и спросил:

— Откуда там такой беспредел?

— На территориях от центральной равнины до юга провинции Сычуань часто возникают проблемы с безработными беженцами, но в последние годы ситуация сильно ухудшилась, — заметил Шэнь И. — Кто-то явно воспользовался ей и подговорил беженцев объединиться в отряды. Видя, что дела в стране настолько плохи, что враг может за ночь вырезать половину Черного Железного Лагеря, повстанцы заметно осмелели... Честно говоря, Цзыси, с годами я начал думать, что слухи о славе и мощи Черного Железного Лагеря наносят больше вреда, чем пользы. Одно дело, что нас боятся. Совсем другое, что о нас в народе ходит множество баек. И за последние годы нечистые на руку люди не раз использовали их в своих целях. Стоило Черному Железному Лагерю немного пошатнуться, даже совсем чуть-чуть, как вся наша армия и жители страны потеряли самообладание.