Убить волка

Priest P?

Гу Юнь не стал оглядываться, но спросил у Шэнь И:

— Насколько далеко мы уже от столицы? Тут и с цяньлиянь толком ничего не разглядишь. Не выдумывай.

— Раз не доверяешь мне, погляди своими слепыми глазами, — сердито ответил Шэнь И. — Хватит мной командовать. Люди скоро подумают, что нас с Его Высочеством связывают неуставные отношения.

Гу Юнь не остался в долгу и тут же придумал оправдание своей лени:

— Сам-ка попробуй повертеть головой, когда тебя всего обмотали железом.

Шэнь И фыркнул — ему явно было лень отвечать.

— Что, молчишь, да? —

Гу Юнь ненадолго задумался и сам же ответил на свой вопрос: — Старой деве вроде тебя никогда не понять огромное сердце маршала, способное вместить тысячи кораблей.

Как говорили в древности, лишь на сотый день кости могут срастись, а сухожилия — зажить [2]. Тело Гу Юня тогда выкопали из-под горы трупов. Хотя он некоторое время провалялся при смерти, прошло не более полумесяца с момента ранения. Так быстро невозможно починить даже поврежденную броню, не говоря уже о живом человеке. Когда Гу Юня направили на северо-запад, Янь-ван пришел в ярость и едва не разругался с ним прямо перед министрами.

Даже Ли Фэн, что не давал домашнему скоту щипать траву, а требовал, чтобы они работали, о нем беспокоился.

Но кто-то ведь должен привести в порядок Черный Железный Лагерь.

Когда осада столицы провалилась, остатки западного войска заняли позицию к югу от реки Янцзы [3]. Лишних воинов, чтобы помочь своим нищим союзникам, у верховного понтифика уже не оставалось. С северо-западной границы Великой Лян угрожали западные страны и восемнадцать северных варварских племен. Вот только Западу с самого начала не стоило на них рассчитывать — союз между этими странами и племенами был не таким уж и крепким. Если бы удалось переломить ситуацию на северо-западе и решить самую насущную проблему — наладить поставки цзылюцзиня, то вскоре армия Великой Лян разгромила и отправила иностранцев к праотцам.

Гу Юнь вынужден был поехать лично. Легче собрать армию в тысячу воинов, чем найти одного хорошего полководца.

Наконец Чэнь Цинсюй нашла выход из положения. Она предложила Гу Юню использовать особые стальные пластины, в кратчайший срок изготовленные институтом Линшу. Эти пластины плотно прилегали к телу, чтобы зафиксировать не успевшие срастись кости. Чэнь Цинсюй сделала для Гу Юня специальный корсет, собранный из металлических пластин.

Пусть в ношении корсета приятного было мало, зато благодаря этому изобретению барышни Чэнь Гу Юнь мог как и раньше передвигаться подобно ветру.

— Маршал, пора бы тебе уже поскорее разобраться со своим огромным сердцем, — вздохнул Шэнь И. — Что ты планируешь делать?

Погруженный в душевные переживания Гу Юнь прикинулся глухим и немым.

Шэнь И его на выдохе воскликнул "Ага!" и, набрав в легкие побольше воздуха, заорал во все горло:

— Маршал, я сказал, что Янь... Эй!

Гу Юнь замахнулся и огрел его кнутом. В попытке защититься от удара Шэнь И выставил перед собой гэфэнжэнь. Широко вытаращив глаза, он возмущённо захлопал себя по груди.

— Еле пронесло! Эй, ты едва лицо мне не изуродовал. Маршал, чего ты так кипятишься всего от пары слов? Пусть настоятель Ляо Чи и оказался в итоге дунъинским шпионом, кое в чем я с ним согласен. Ты

действительно родился под несчастливой звездой [4]. Феникс твоей судьбы [5] не смог бы взлететь, даже будь у него крылья. И вот, едва он с огромным трудом сумел подняться, кругом один лишь гнилой персиковый цвет.

На это ему ничего не ответили.

Шэнь И поджал губы и наконец поверил в то, что Гу Юню тяжело поворачивать шею. Иначе маршал не удержался бы от того, чтобы его поколотить.

Гу Юнь убрал кнут и, немного подумав, покачал головой:

— Страна на грани гибели. Что еще остается делать? Только радоваться каждому прожитому дню. Быть может, однажды кто-то после смерти обернет и мое тело в кусок лошадиной кожи [6]. К чему изводить себя впустую?

Шэнь И нахмурился. Он хорошо знал Гу Юня. Если тот не питал к Чан Гэну никаких романтических чувств, то так бы сразу и сказал, и ситуация бы не стала настолько двусмысленной. Хотя, возможно, на самом деле все было довольно однозначно: Гу Юнь уже принял решение, но пока не мог озвучить его вслух из-за вставших на пути препятствий.

— Погоди-ка, Цзыси, ты же не...

— Закроем тему.

— Но он же твой сын!

— Хватит нести чушь!

Гу Юнь поспешно отвернулся, не желая больше смотреть на перепуганного Шэнь И.

Пока они были порознь, Гу Юнь жутко скучал по этой старой деве, но стоило им воссоединиться, как Шэнь И вскоре начал его раздражать. Поэтому Гу Юнь пришпорил коня и ускакал прочь. После чего взял в руки белую нефритовую флейту и заиграл печальную приглушенную мелодию.

Гу Юнь и раньше-то не мог исполнить ничего пристойного ни на одном музыкальном инструменте. Теперь же, когда легкие сжимали стальные пластины, ему не хватало для этого воздуха. Звук слегка дрожал, пальцы легко скользили между отверстиями флейты — родившаяся на свет громкая мелодия должна была звучать нелепо.

Но к тому времени свист флейты уже разнесло ветром, и звуки эти растворились в воздухе подобно путнику, что вышел на запад за Янгуань [7], и наполнили сердце невероятной тоской. Никто не смеялся.

Прямую, как стрела, спину Гу Юня надежно фиксировал стальной корсет барышни Чэнь. С собой он нес два сломанных гэфэнжэня... и ни один из них ему не принадлежал.

До отправившейся в путь вместе с армией Чэнь Цинсюй сзади донеслись отголоски трелей флейты и, она с чувством продекламировала:

— Кто говорил, что воды Янцзы всегда спокойны и безмятежны [8]...

— Кто говорил, что воды Янцзы всегда спокойны и безмятежны? — Гу Юнь пронесся мимо нее и совершенно невпопад перебил: — Его сердце — кусочек льда, что в кувшине из яшмы лежит [9], ха-ха-ха.

Чэнь Цинсюй промолчала. Из-за того, что ее перебили, она забыла вторую строчку поэмы!

Гу Юнь скакал стремительно, будто и правда был ветром. Поскольку барышня Чэнь была опытным лекарем, он мог не беспокоиться о том, что же делать, если стальной корсет развалится по дороге. После того, как они покинули провинцию Чжили, их дважды атаковали отряды беженцев. Пока это были небольшие шайки, которые тут же убегали, словно пугливая стая диких собак, стоило дать им отпор.