Убийца манекенов

Бачинская Инна Юрьевна

А теперь скажи мне, куда ты определишь письмо Лидии Роговой? Справа – мальчики, слева – девочки. Помнишь, что она написала? «Димочка, мы больше не увидимся. Так складываются обстоятельства. Не звони мне больше и не пытайся встретиться». Сухо, деловито, ничего лишнего. Никаких сентиментов. «Не звони мне больше и не пытайся встретиться, это ничего не изменит». Похоже на угрозу, не так ли? Согласитесь, это мало напоминает письмо влюбленной женщины, которая прощается с возлюбленным. Под занавес бросает косточку: «Наша история была очень красивая, хоть и короткая. Она красиво началась

и должна красиво закончиться…»; «У тебя все впереди, ты талантливый писатель…», и так далее. В этом письме нет ни любви, ни тепла. В нем ничего нет. Одна информация – не подходи, не ищи, все кончено.

Несмотря на здоровый скепсис, написанный на лице Николая, он заинтересованно просмотрел все сочинения на заданную тему. Поднял глаза на Федора.

– Да! – ответил тот. – Ты прав, Николай. Письмо Лидии сочинил мужчина. И я даже догадываюсь кто.

– Мы изъяли письма Роговой и ее записную книжку, какие-то квитанции, заполненные ее рукой, при обыске. Почерк везде идентичный. Письмо писала она сама.

– Можно с уверенностью утверждать лишь то, что изъятые бумаги и прощальное письмо написаны одним и тем же почерком, но нельзя утверждать, что это почерк Лидии Роговой.

– Зачем это ему? – сопротивлялся Николай, не желая сдавать позиций.

– Спроси у задержанного. Спроси, зачем он написал письмо любовнику своей жены. Мне тоже интересно. Савелий, зачем он это сделал, как по-твоему?

Растерянность отразилась на добром лице Зотова. Он не знал зачем.

– На первый взгляд это не имеет смысла, – продолжал Федор. – Потому что несчастный брошенный любовник, прочитав письмо, тут же бросится выяснять отношения, будет дежурить под домом любимой женщины и рано или поздно с ней встретится. Письмо не удержит его на расстоянии. Оно просто не имеет смысла. Но, возможно, супруги помирились и Рогова пообещала порвать с любовником. Ну, тогда она написала бы Диме сама. Она, но не ее муж. Зачем он написал это письмо? – повторил Федор.

– Это еще нужно доказать, – не сдавался старлей.

– Докажи. Главное – заронить сомнение. Правда, Савелий?

Савелий кивнул печально.

Около одиннадцати вечера друзья покинули гостеприимный бар и пошли провожать Зотова на остановку троллейбуса. Оставшись вдвоем, Федор

и Николай неторопливо побрели к центру города. Домой идти не хотелось. Вечер был не по-зимнему мягкий, пахло мокрой землей и опавшими листьями.

– Весна чувствуется, – сказал Федор. – Скоро лето, каникулы.

– Какая весна? – проворчал Николай. – Только январь. Каникулы! А у меня отпуск опять или в феврале, или вообще в декабре. Я всегда крайний. Нет, надо рвать из ментовки. Брат давно зовет в бизнес.

– Никуда ты не уйдешь. Бизнесмены твои классовые враги.

– Ты же ушел!

– Философия – не бизнес. Философия – это любовь. Я не ушел, я вернулся. И теперь свободный художник. Использую серые клеточки в свое удовольствие, отчетов не пишу, начальству не подчиняюсь. Относительно. Вот тебе помогаю по мере сил…

– Если этот шизоид повесит еще хоть одного манекена – я завязываю! – пообещал старлей. – Мне эти куклы уже

по ночам снятся.

– Обнаженные?

– Какая разница? – в сердцах бросил Николай. – Ну, допустим.

– Никакой, наверное, но все равно приятно.

– Знаешь, я бы его своими руками придушил, – страстно сказал Коля. – Вчера около трех ночи позвонил какой-то чудак, я вскочил как ошпаренный, ну, думаю, блин, опять манекен! Не Рогов это, хотя финтит мужик, не знаю зачем. Он из породы охотников, которые терпеливо сидят в засаде и ждут. А куклы развешивает на деревьях и убивает шарфом женщин психопат. Я уже дергаюсь как припадочный от телефонных звонков, все жду, что позвонят и скажут – давай дуй сюда, свежачок! Снова шарф, снова кукла. Или труп. И снова никто и ничего не видел. У меня скоро язва откроется, как у Кузнецова. У нормального мужика она от водки, а у меня от манекенов.

Старлей замолчал. Федор тоже молчал, не зная, как утешить друга. Да и не нужны были ему утешения. Ему хотелось поплакаться в удобную дружескую жилетку Федора. А для чего же тогда друзья?

Глава 18

Ночной визит

Некоторое время они шли молча. Вдруг старлей спросил:

– Хочешь посмотреть на Леониду? Секретаршу Рогова?

– А где она?

– На работе. Рогов снимает здесь офис. – Николай кивнул на бывшее партийное учреждение, ныне сдаваемое внаем частным фирмам.

– Откуда ты знаешь?

– Такие, как Леонида, вкалывают не только днем, но и ночью. Тем более сейчас, когда шеф подсел. Идешь?

Они вошли в большой вестибюль, облицованный серым мрамором, по которому гуляло звонкое эхо. Из стеклянной будки на них настороженно смотрел мордоворот в черной форме с желтыми нашивками – охранник.

– Свои. – Старлей сунул в окошко удостоверение. – В «Телефон-плюс». Есть там кто?

– Вроде не уходили еще, ключа нет, – отозвался охранник. – Позвонить?

– Не надо! Мы так.

Они поднялись лифтом на шестой этаж, прошли в торец здания. Николай позвонил в дверь с названием фирмы на синей стеклянной табличке. Дверь распахнулась – на пороге стояла высокая тонкая женщина. При виде старлея лицо ее стало замкнутым. Она молчала, не обнаруживая ни малейшего намерения пропустить непрошеных гостей внутрь.

– Добрый вечер, Леонида Кирилловна, – сказал Коля. – Все трудитесь? Архивы уничтожаете?

Леонида продолжала молчать, видимо не представляя, как себя вести. Она бы с удовольствием захлопнула дверь перед их носом, но не решилась.

– Позвольте. – Старлей двинулся на нее, и ей не оставалось ничего другого, как посторониться. Федор вошел следом.

Кабинет, вернее, предбанник при кабинете хозяина был обставлен с «деловой роскошью» – письменный стол и вертящийся стул, на столе плоский монитор, настольная лампа, белый телефон и несколько аккуратных стопок бумаги; рядом – скромные полки с массивными папками с металлическими кольцами на корешке и белыми наклейками; сейф; небольшой полированный шкаф светлого дерева. На окне – цветущий кактус-декабрист, усыпанный розовыми цветками. В углу диван и кофейный столик.