Убийца с лицом ребенка
Шрифт:
– В протоколе стоят подписи понятых, которые подтвердили отказ этого… Юрия Львовича подписать протокол, – оправдывался Скворцов, нервничая, отчего румянец, как ожог, поджарил его обе щеки. – И я не виноват, что принтер не херачит, а вы каждые полчаса требовали положить его показания на стол.
– Этими показаниями даже подтереться нельзя, – подвел итог Горпищенко и передал протокол одному из оперативников службы безопасности.
– Вы случайно по маме не еврей? – спросил не поднимая головы представитель государственной службы безопасности.
– Никак нет, – отвечал лейтенант полиции.
– Если к утру мы не получим от Пермана тех показаний, что нам надо, –
– Так мы же не пальцем деланные, Василь Васильевич, – поднялся Петренко и улыбнулся.
– Перман, – поправил Василия Васильевича Горпищенко.
– Перман, Фердман… Для меня они, как китайцы, все на одно лицо, – объяснился оперативный работник службы безопасности.
Лейтенант Скворцов с горящим от волнения лицом в сопровождении Петренко покинули комнату.
И в этот момент зазвонил телефон Горпищенко.
По номеру звонившего Алексей Викторович сразу же определил, что звонят из радиотехнического кабинета, расположенного рядом с комнатой, где так неудачно началось совещание оперативно-следственной группы.
– Слушаю, – сказал Горпищенко, поглядывая на молчащих в комнате людей.
– Алексей Викторович, это я, – радостно сообщил ему советник прокурора города по компьютерным технологиям Петров. Вся обязанность Петрова и подчиненных ему людей заключалась в том, чтобы прослушивать беседы подследственных с адвокатами и между собой, если вдруг их намеренно оставляли друг с другом.
По прокуратуре ходили слухи, что Петров и его «опричники» пишут и следователей, и помощников прокурора и оперативников, откомандированных в прокуратуру и что эти записи регулярно слушает прокурор, а особо увлекательные, касающиеся интимных отношений или критики действий прокурора, по его указанию распечатываются и попадают в синюю папку. Поэтому с Петровым, худощавым очкариком, преданным прокурору, как собака, говорить приходилось вежливо и уважительно. Не исключалось, что и оперативное совещание по делу Снаткина также писалось.
– Слышу, – поддакнул Горпищенко. – Есть свежие новости?
– В аквариуме Снаткина находится микрокамера. Она установлена уже давно, но что интересно, Снаткин о ней знает…
– Кем установлена? Снаткиным? – удивился Горпищенко. – Или твоей конторой?
– Обижаете, Алексей Викторович. Мы так глубоко не бурим. Это, скорее всего, служба безопасности или наркоконтроль. Если хотите видеть картину дня, несите мне ее вместе с постановлением об обнаружении и изъятии. В суде это будет бомба.
– Благодарю за службу, – похвалил Петрова следователь и прекратил разговор.
– На сегодня все свободны, – объявил он. – Завтра в девять утра продолжим.
Вздох облегчения пронесся по рядам.
Горпищенко повернулся к Василию Васильевичу. Если бы он не знал, что Василий Васильевич Скоморох был майором и исполнял обязанности начальника отдела по борьбе с коррупцией службы безопасности, он никогда не поверил бы, что человек с лисьим выражением лица, глубокими залысинами и глазами навыкате, в скромном помятом сером костюме с серым галстуком, мог трудиться в таком отделе. В толпе Скомороха можно было принять за кого угодно, учителя труда, бухгалтера, безработного. Наверное, безличные внешние данные играли немалую роль в приеме на такую службу, но зацепиться
– В кабинете Снаткина, в аквариуме, обнаружена микрокамера, – тихо сообщил он Скомороху. – Это уже, наверное, по вашей части, Василий Васильевич. Я подгоню сейчас понятых, а вы, пожалуйста, оформите изъятие как и положено. Наши технари уже ждут ее с нетерпением.
– Кругом – один бардак, – пожал плечами Скоморох. – Что это за обыск, если микрокамеру сразу не нашли? А по поводу того, кто ее там поставил, мы еще разберемся. И я не удивлюсь, если вдруг выяснится, что Снаткина писали и слушали, вы, прокурорские. С чего бы это ты опера чуть до инфаркта не довел? Почему воду в аквариуме не поменял…, – передразнил он следователя. – Получается, ты целый день знал о микрокамере и водил всех за нос? Василий Васильевич направил свои базедовые глаза как окуляры бинокля на Горпищенко, который вдруг ощутил неприятный холодок в желудке. Так бывало с ним, когда он проплывал в кабине фуникулера над пропастью. Страх высоты подступал к самому горлу и ничего с этим нельзя было поделать. – Если бы камеру ставили мы, – продолжил майор Скоморох как ни в чем не бывало, – мне сообщили бы об этом еще вчера. Мы здесь не на посылках, а для контроля, чтоб все шло как надо. Первым делом надо передопросить этого Фердмана…
– Пермана, – подсказал Горпищенко.
– Вот именно. А заодно и Снаткина. Кто у него адвокат?
– Альберт Кемельман, – ответил следователь.
– Будет путаться под ногами, я лично приму меры. Мне начальник налоговой уже голову прогрыз насчет этого адвоката. Представляешь, нашел в акте проверки налоговой ссылку на закон, который был отменен до начала проверки и требует от государства вернуть миллионы гривень этому проходимцу Ганапольскому. А заодно еще и моральную компенсацию в сотни тысяч. Как это получается, что все дела, которые он ведет в судах, всегда заканчиваются его победами? У нас в судах, слава богу, нет ни одного еврея. Почему же судьи всегда соглашаются с его доводами? Какие у тебя есть на этот счет размышления?
– Все дело в текучке, – осторожно ответил Горпищенко. – У нас на каждого следователя по сто дел в месяц. При такой нагрузке, мы, конечно, допускаем ошибки. А Альберт, адвокат грамотный, умеет зацепиться за торчащую в деле белую нитку и размотать клубок.
– Все это глупости, – безаппеляционно заявил Скоморох. – По моим негласным данным, он платит каждому судье бабки. Ты знаешь размер его гонораров? Я как-то подослал своего агента к нему, так он за час снял с него триста баксов. Я, пожалуй, опять включу его в свою разработку. Дай мне допросить Снаткина в присутствии адвоката. Я хочу понять, в чем он силен и вывести его на нашего судью-агента. Вот тут мы его и хлопнем. Кстати, еще одна странная закономерность. Этот адвокат еще ни разу не вел дела у нашего судьи. Это подозрительно. Инстинкт самосохранения или наша недоработка?
– А что, если это подстава? – вслух высказал свои сомнения Горпищенко. – Мы получаем запись сегодняшнего дня, на котором придурок Перман объясняет Снаткину, что нашел деньги на улице и принес их начальнику полиции, чтобы тот нашел их владельца. Ведь, если эту камеру поставил сам Снаткин, она может работать выборочно, чтобы быть доказательством отсутствия вины начальника полиции?
– Интересная мысль, – как бы проснулся коллега Василия Васильевича и щелкнул своими огромными зубами. – Этот Снаткин – видно, жук опытный. Сам поставил камеру, сам ее редактирует, сам устраивает нужные постановки…