Убийца с нежными глазами
Шрифт:
За этими мыслями я, конечно, проехала свой поворот и, опомнившись, сбавила скорость, беззлобно себя ругая, доехала до перекрестка и повернула назад.
Только к десяти часам я добралась до дома Смитов. Велосипеда, который стоял раньше у крыльца, не было. Апельсиновые деревья, облетевшие от старости, сохраняли аромат зрелых плодов, распространяя вокруг себя чудесный, дурманящий запах. Я поставила машину на площадке из гравия, позади небольшого фургона и осмотрелась по сторонам. Задний дворик был завален разным хламом: выброшенными упаковками от пищевых продуктов, какими-то лохмотьями, школьными
Я позвонила. В холле никого не было, кроме привязанной к двери охотничьей собаки золотистого цвета. Она скребла когтями по голому полу, жизнерадостно гавкая. Собака извивалась всем телом, как рыба на крючке.
— Я к вашим услугам.
Я обернулась на голос. На крыльце стояла Мэрилин Смит в свободного покроя рубашке, промокших джинсах и соломенной шляпе. На ней были садовые перчатки из козлиной кожи и ярко-желтые пластиковые башмаки, облепленные грязью. Когда Мэрилин разглядела, что пришедшей была я, выражение приятно-вопросительной благосклонности на ее лице сменилось на плохо скрываемое недружелюбие.
— Я работаю в саду, — сообщила Мэрилин, как будто сама я ни за что бы не догадалась. — Если хотите побеседовать, то вам придется тоже пройти в сад.
Я последовала за Мэрилин на промоченную дождем лужайку. Мэрилин в смятении вертела в руках лопату.
— Видела вас на похоронах, — начала я.
— Уэйн настоял, чтобы я пошла, — отрывисто произнесла хозяйка, оглядываясь через плечо. — Кто была та пьяная женщина? Она понравилась мне.
— Ловелла Даггетт. Она считала, что с их браком все в порядке, но оказалось, что Даггетт не развелся с первой женой.
Мы подошли к небольшому участку, занятому овощами. Мэрилин пробралась между двумя рядами мокрого винограда. Сад еще не отошел после зимы, едва проклюнулись листочки брокколи, цветной капусты, тыквы, обещая вырасти в широкие лопухи. Мэрилин до моего прихода занималась их прополкой. Повсюду лежали груды выдернутых сорняков. Дальше по ряду земля была вскопана и тяжелые слежавшиеся пласты разрыхлены.
— Не слишком ли мокро для прополки?
— Почва здесь глинистая, если она высохнет, пропалывать будет невозможно, — ответила Мэрилин.
Она сбросила перчатки и начала втыкать подпорки для гороха, упавшие во время дождя. Растения были подвязаны белыми лентами, которые резко контрастировали с нежной зеленью просыпающегося сада. Я извлекла принесенные туфли и юбку.
— Узнаете?
Она мельком взглянула на вещи и натянуто улыбнулась.
— Уж не убийца ли их носил?
— Возможно.
— Вы добились успехов с тех пор, как я в последний раз вас видела. Три дня назад об убийстве никто даже и не думал.
— Мне за это платят, — ответила я.
— Может быть, это Ловелла, узнав, что Даггетт — двоеженец, убила его?
— Все может быть, — сказала я. — Хотя вы все еще не ответили конкретно, где ж вы были той ночью.
— Но я же говорила. Я находилась дома. Уэйн был в конторе, но ни у одного из нас нет свидетелей, которые подтвердили бы это. — К Мэрилин вернулся ее шутливый тон, мягкая и доброжелательная манера.
— Я хочу поговорить с вашим мужем.
— Запишитесь на прием. Он в офисе, вы можете туда пройти.
— Мэрилин, я вам
— Но говорите так, как будто это я убила Даггетта, — возразила она.
— Ах, вот что вы имеете в виду!
— Вы подозреваете меня. Но у вас слишком мало доказательств.
— Но я знаю того, кто видел женщину. А это существенно. Не так ли? Пока я провожу предварительную работу, разгребаю мусор. — Это был, конечно, блеф с моей стороны. Трудно было поверить, что служащий отеля мог разглядеть кого-то там в темноте.
Улыбка Мэрилин потускнела:
— Я не желаю с вами разговаривать.
Я подняла руки вверх, сдаваясь, как если б она наставила на меня пулемет.
— Ухожу, но хочу предупредить: я очень настырна. У меня такое предчувствие, что все это доставит вам немало хлопот.
Уходя, я не спускала с нее глаз, особенно с заляпанной грязью тяпки, которой она работала. Я решила, что не стоит поворачиваться к ней спиной.
Юбку нужно было показать Барбаре Даггетт, но по дороге в город находился еще дом Уэстфоллов, куда я и завернула. Низкая каменная стена, окружавшая усадьбу, от непрекращавшегося дождя стала темно-серого цвета. Миновав ворота, я, как и прежде, поставила машину около дорожки, в тени густого плюща. Под сенью плюща скрывались восемь построек в викторианском стиле, и солнечный свет едва проникал сквозь его густые ветви. Я заперла машину и направилась к главному входу. Стволы дубов, прихваченные морозом, были покрыты наростами, такими же зелеными, как окислившаяся медь на крышах. По углам здания высились пальмовые деревья. Ливень охладил воздух и наполнил его влагой.
Парадная дверь была приоткрыта. Зайдя в холл и бросив беглый взгляд в кухню, я обнаружила, что задняя дверь была тоже незаперта. На конторке стоял портативный приемник, из которого доносилась увертюра к «1812-ому году». Я дернула шнур колокола, грохот которого можно было сравнить с пулеметными очередями. Но даже на эти громовые удары никто не вышел.
Спустившись с парадного крыльца, я обошла вокруг дома и заглянула внутрь. Как и все помещения, кухня была обновлена, хозяева модернизировали ее, сохранив, тем не менее, викторианский дух. Стены были оклеены фотообоями на растительную тематику: разные ивы, дубы и папоротники.
В комнате никого не было. Дверь налево была открыта, а продолговатая тень за нею означала, что там могла находиться лестница в подвал. Две большие хозяйственные сумки стояли на кухонном столе — очевидно, их собирались спустить вниз. Электрокофеварка была включена в сеть. Пока я рассматривала все это, на кофеварке вспыхнул сигнал готовности. Запахло кофе.
Гремевшая из приемника музыка закончилась, и пока диктор комментировал ее, а потом принялся объяснять следующий концерт — си-минор Брамса, я постучала в переплет двери, надеясь, что кто-нибудь откликнется, пока снова не грянет музыка. Из глубины подвала показалась Рамона. На ней был темно-бордовый свитер поверх белой блузки, воротничок который торчал наружу, заколотый антикварной брошью, и шерстяная юбка-шестиклинка из неброской серой шотландки с едва заметной темно-бордовой полосой. Преследуя свои цели, я решила не упоминать с ходу о зеленой юбке и туфлях, принесенных с собой.