Убийцы Гора
Шрифт:
Однако вместо того, чтобы развязать ей узел, он приподнял девушку за плечи и усадил на песке, где она и осталась сидеть, ничего не понимая и обводя зал с настороженным недоумением.
– С Кейджералией!– рассмеявшись, сказал ей ХоСорл и под громкий смех зрителей вернулся на свое место за столом.
Хо-Ту смеялся, наверное, громче всех, барабаня при этом по столу кулаком. Даже Кернус поднял голову над игральной доской и с улыбкой наблюдал за происходящим.
Филлис поднялась на ноги и с пылающим от ярости лицом принялась вытряхивать песок, набившийся в её волосы и
– Да не расстраивайся ты так, - бросила ей вслед проходящая мимо с кувшином ка-ла-на рабыня красного шелка.– Может, ещё повезет!
Филлис позеленела от злости.
– Бедная маленькая рабыня белого шелка!– притворно посочувствовала ей другая рабыня в красных шелках.
Филлис застонала.
– Нет, - покачав головой, заметил Хо-Сорл, обращаясь к Хо-Ту.– Она слишком толстая.
С этой его оценкой я никак не мог согласиться.
– Я рада, что меня скоро продадут!– воскликнула Филлис.– Это избавит меня от необходимости ежедневно видеть тебя! Ты просто безжалостный, отвратительный тарск!– в глазах её блестели слезы.– Я тебя ненавижу! кричала она.– Ненавижу!
– Какие вы все жестокие!– воскликнула стоящая неподалеку от Хо-Ту Вирджипия Кент.
В зале на мгновение воцарилась тишина.
Внезапно она со злостью схватила стоящую рядом с Хо-Ту миску с его неизменной овсянкой и со всего размаху надела ему её на голову.
– С Кейджералией, - сказала она.
Ремиус с выражением ужаса на лице невольно привстал с места.
Хо-Ту, не шевелясь, сидел с миской на голове, из-под которой по его лицу стекали густые потоки овсяной каши.
Зал буквально замер.
И тут я почувствовал, как откуда-то сверху мне на голову, за шиворот обрушился целый поток вина. Отплевываясь, я невольно зажмурил глаза.
– С Кейджералией, господин!– услышал я за спиной веселый голос и поспешно удаляющиеся шаги Элизабет.
Хо-Ту расхохотался так, что у него слезы брызнули из глаз. Он сбросил с лысой головы опустевшую теперь миску и вытер рукой лицо. Все присутствующие, вначале оторопевшие от неслыханной дерзости рабыни, тем более в отношении представителя черной касты убийц, видя мою реакцию, заревели от хохота. Смеялись все, даже поначалу перепугавшиеся рабыни. Я думаю, такого представления им ещё никогда не приходилось видеть даже на Кейджералии. Я старался сохранять невозмутимое выражение лица и лишь многозначительно хмурился под градом их насмешек. Даже Кернус оторвался от игровой доски и, запрокинув голову, гоготал с таким удовольствием, какого я ещё ни разу не видел на лице господина этого дома. И тут я, к своему ужасу, увидел, как Элизабет осторожно на цыпочках подкралась к хохочущему Кернусу и, пока тот не успел сообразить, что происходит, влила в его широко раскрытый рот остатки вина из кувшина.
– С Кейджералией!– поздравила его Элизабет, поспешно убегая прочь.
Опасное положение спас Хо-Ту, вскочивший на ноги и завопивший во всю мощь:
– С Кейджералией, убар!
Тут все, кто был в зале, встали со своих мест и, подняв в приветственном жесте правую руку вверх, смеясь, завопили:
– С Кейджералией,
Я тоже, хотя слова застревали у меня в горле, кричал.
– С Кейджералией, убар' Напряжение сошло с лица Корпуса, и он откинулся на спинку кресла. Затем, обведя вз1 лядом присутствующих, он тоже, к моему великому облесению, сначала улыбнулся, а потом и рассмеялся.
После этого обслуживающие зал рабыни, казалось, окончательно свихнулись. В воздухе замелькали миски и ложки, на головы охранников и членов обслуживающего персонала полились вино и вода. Мужчины ловили бегающих по залу девушек, целовали их и тискали, вызывая у них радостный виз1. Одна за другой нашедшие друг друга пары отправлялись куда-нибудь в дальний, скрытый от людских глаз ширмой, застеленный шкурами любви угол. Буйное веселье било через край.
Мне таки удалось, несмотря на все сгарания Элизабет, поймать её и на руках о гнести за ширму. Она заглянула мне в лицо.
– Ну и кутерьму ты затеяла, - заметил я.
– Для этого не нужно было больших стараний, - ответила она.– Все уже были к ней готовы.
– Это верно, - согласился я.
– Зато в этой кутерьме ты меня поймал и никто не обращает на это внимания.
Я поцеловал её.
– Завтра вечером ты уже будешь на свободе.
– Наконец-то! Я так рада.
– Это ты подсыпала соли в овсянку Хо-Ту?– поинтересовался я.
– Возможно, - загадочно ответила она.
– Сегодня у нас будет последняя ночь в нашей комнате.
Она грустно улыбнулась.
– Наша последняя ночь уже прошла, - сообщила она.– Сегодняшнюю мне придется провести в камере для ожидающих вместе с теми, кто завтра тоже будет выставлен на продажу.
Я застонал от досады.
– Так всегда поступают, чтобы не разыскивать их потом по всему дому, добавила она.
– Да, - согласился я, - так гораздо проще.
– А утром нас выставят обнаженными на предварительный осмотр.
– Зачем?– удивился я.
– Иногда трудно правильно оценить девушку, на которой надет длинный передник, - ответила Элизабет.
Где-то за нашей спиной, словно в другом далеком мире, празднование Кеиджералии продолжалось полным ходом.
– Ты боишься?
– Сейчас нет, - ответила она.– Думаю, это придет позже.
– А что должно произойти?
– Ну, вся эта суматоха, волнение... и я совершенно голая, под взглядами каких-то мужчин... когорые будут торговаться из-за меня...
– Вероятно, это не займет так много времени.
– Наверное, каждая женщина должна быть хоть раз в жизни выставлена на продажу.
– Ты совсем потеряла голову!
– Интересно, сколько за меня заплатят?
– Вряд ли больше пары медных монет, - сострил я.
– Хорошо если бы меня приобрел какой-нибудь красивый собой господин, язвительно ответила Элизабет.
Я поцелуем заставил её замолчать.
До нас донесся голос Хо-Ту.
– Восемнадцатый удар гонга!– оповестил он.– Рабам разойтись по своим загонам!
По залу пронеслись крики разочарования.
Наш с Элизабет поцелуй продолжался.