Убийцы Гора
Шрифт:
Я отошел от него и стал осматривать коридор. По обеим его сторонам тянулись ряды небольших, вероятно, рассчитанных на одного человека камер с металлическими дверями, снабженными окошками для наблюдения. В коридоре было сыро; в расщелинах между каменными плитами поблескивала влага. Полутьму мрачных сводов едва рассеивали тусклые светильники, расположенные на стенах ярдах в тридцати один от другого.
До меня донесся долгий булькающий звук очередного глотка охранника, и я заметил, что теперь он просто сел на пол, прислонившись спиной к стене.
Я взял укрепленный
– Пленник в коридоре номер девять, - окликнул меня охранник, имея в виду ответвление коридора, находящееся в противоположной от меня стороне.
Я зашагал назад и едва не наступил на мокрого, поблескивающего серебристой шкурой урта, шмыгнувшего при моем приближении прочь.
– Спасибо, - поблагодарил я охранника, протягивая руку за бутылкой, которую он тут же на прощание снова надолго приложил к губам, затем, с сомнением поглядев на остатки жидкости, опрокинул в себя ещё глоточек и только после этого с явным сожалением отдал почти пустую бутылку мне.
– Я скоро принесу её назад, - пообещал я.
– Там слишком много паги для одного пленника.
– Верно, - подтвердил я.– Значит, скоро я тебе её верну.
Глаза охранника открывались уже с трудом, в замедленных движениях стала наблюдаться вялость.
– Сороковая камера, - кивнул он головой, а точнее, уронил её на грудь.
– Где ключ?– спросил я.
– Возле двери, - ответил он.
– Возле остальных дверей ключей не было, - с сомнением заметил я.
– Остальные ключи хранятся где-то наверху, - пробормотал он.– Я не знаю где.
– Спасибо.
Я двинулся по направлению к девятому коридору.
Вскоре в свете факела мне на глаза попалась камера с номером сорок на небольшой металлической пластине.
Я открыл окошко для наблюдения. Внутри темной, мрачной камеры я едва сумел различить скрюченную фигуру лежащего у дальней стены закованного в цепи человека.
Ящик для ключа находился слева от замочной скважины, футах в четырех от окошка для наблюдений. Маленький, тяжелый металлический ящик был намертво вделан в каменную кладку стены. Отпирался он несколькими поворотами болта с выпуклой головкой. Я проделал все необходимые операции, достал из ящика ключ, вставил его в замочную скважину, отпер замок и открыл
тяжелую металлическую дверь камеры. Подняв факел повыше, я вошел внутрь.
Напуганный светом урт, подбиравший из железной миски остатки овсяной каши, выскочил у меня из-под ног и скрылся в узкой расщелине в стене.
В камере стоял спертый запах промокшей соломы и экскрементов урта и человека.
Пленник - небольшого роста, совершенно раздетый, похожий на скелет человек с седыми всклокоченными волосами и блуждающим
– Кто вы?– шепотом, скорее похожим на едва слышный вздох, спросил он.
Я заметил, что узник ещё вовсе не стар, хотя волосы у него на голове свисали редкими, совершенно седыми прядями. Одно ухо у него отсутствовало.
– Мое имя Куурус, - сказал я, отводя факел от пленника.
Его шея, ноги, руки, были прикованы несколькими тяжелыми цепями, соединенными со вделанными в стену кольцами, хотя даже одной из таких цепей вполне хватало, чтобы удержать человека. Значит, этот человек должен быть не обычным пленником. Я заметил также, что длина цепей была строго рассчитанной и предоставляла лишь столько свободы в движениях, чтобы он мог дотянуться до миски или отогнать наиболее назойливо нападающих на него уртов. Судя по всему, содержащим его здесь было необходимо на некоторое время оставить его в живых, хотя маловероятно, чтобы в столь жалких условиях он мог просидеть здесь сколько-нибудь длительный срок.
Я огляделся и, увидев в каменных плитах стены скобу, вставил в неё факел. Возвращаясь к пленнику, я спугнул ещё трех-четырех мотнувшихся в разные стороны уртов.
– Вы из черной касты, - прошептал он.– Наконец-то они решили со мной покончить.
– Относительно меня вы ошибаетесь, - ответил я.
– Меня снова будут пытать?– с дрожью в голосе спросил он.
– Не знаю.
– Убейте меня, - попросил он.
– Нет, - сказал я.
Он глухо застонал.
Я ещё раз взглянул на его тщедушное, измученное, покрытое кровоподтеками грязное тело, всклокоченные поредевшие седины и шрам на месте уха, потом отыскал на полу несколько камней, ногами забил ими щели и отверстия, через которые в камеру проникали урты.
Не веря своим глазам, почти привыкшим к свету факела, пленник следил за каждым моим движением.
Я снова вернулся к нему. Под металлическими наручниками и кандалами на щиколотках и запястьях пленника виднелись кровавые рубцы, превратившиеся в толстые сплошные нарывы. Вероятно, он пробыл в цепях уже несколько месяцев.
– Зачем вы пришли?– спросил он.
– Сегодня Кейджералия, - неопределенно ответил я и протянул ему бутылку с пагой.
– Кейджералия?
– Да.
Из его груди вырвался хриплый надрывной смех.
– Я был прав. Значит, я был прав!
– Я не понимаю.
Он запрокинул голову и поднес к губам бутыль. Я заметил, что у него во рту почти не осталось зубов, большинство из которых, вероятно, были выбиты или сгнили от долгого пребывания пленника в столь невыносимых условиях.
Я насилу оторвал от него бутыль. Мне вовсе не хотелось, чтобы он убил себя лишними глотками паги, от которой его организм давно отвык.
– Я был прав, - кивая головой, снова произнес он.