Убийцы Гора
Шрифт:
Элизабет вернулась к своим подругам и, взяв их под руки, вывела в самый центр помоста.
– Кому мы достанемся?– снова спросила она.
– Восемьсот золотых!– предложил один из желающих.
– Восемьсот пятьдесят!– тут же перебил его другой.
Затем ставка подпрыгнула до девятисот пятидесяти, ещё через мгновение дошла - страшно даже сказать! до тысячи, и наконец кто-то предложил совершенно астрономическую сумму в тысячу четыреста золотых тарнов.
Ведущий сделал сигнал музыкантам, и пока он демонстративно держал над головой руку с открытой и повернутой к публике ладонью, девушки исполнили финальный момент
С минуту ведущий аукциона ждал, пока стихнут овации, и тут ему была предложена за девушек совершенно невероятная, фантастическая ставка в полторы тысячи золотых монет. Насколько я знаю, никогда ещё на Куруманском невольничьем рынке никто подобной суммы за трех рабынь не предлагал. Да, предприятие Кернуса, безусловно, было доходным.
Аукционист обвел глазами притихший зал.
– Итак, я закрываю ладонь, - объявил он.
– Не закрывай, - крикнул ему Самое.
Ведущий с почтением посмотрел на рабовладельца, представителя грязного, убогого, злобного Порт-Кара, на этого господина и - как его за глаза называли - бича блистательной Тассы.
– Желает ли теперь Самое, первый и наиболее уважаемый из рабовладельцев Порт-Кара господин и украшение блистательной Тассы, проявить свой интерес к нашим торгам?– спросил аукционист.
– Желает, - коротко, с невозмутимым выражением лица ответил тот.
– И какую цену он собирается предложить?
– Самое, - неторопливо ответил человек, - первый из рабовладельцев Порт-Кара предлагает за всех этих троих стоящих на помосте девчонок три тысячи золотых тарнов.
Присутствующие ахнули.
Аукционист, пораженный, отступил на шаг назад.
Даже девушки невольно подняли головы, в корне разрушая финальную сцену танца с олицетворением ими полной покорности. Затем они, обменявшись улыбками, снова склонили головы, радостные и гордые своим успехом. Я почувствовал дурноту. Элизабет, несомненно, считает Самоса агентом Царствующих Жрецов, приобретающим их, чтобы предоставить свободу и безопасность.
Кернус расхохотался.
Кулак ведущего аукциона сомкнулся, словно схватывая пригоршню попавших в него монет.
– Продано!– объявил он.
Зрители принялись громко делиться переполнявшими их впечатлениями.
Поднявшийся на помост помощник ведущего сковал наручниками запястья девушек и соединил их цепью, приготовив к выводу новым владельцем из здания рынка.
– Еще дикарок!– бушевали зрители.– Давайте посмотрим следующих! требовали они.
– Непременно!– воскликнул ведущий.– Непременно! Здесь хватит дикарок до конца ночи. Вы не будете
разочарованы. Все они красивы и прошли отличное обучение Уверяю вас, вы получите настоящее удовольствие' Присутствующие ответили ликующими воплями.
Элизабет и обе девушки были уже в цепях Филлис и Вирджиния, очевидно, мучительно переживали только что перенесенное ими тяжелое испытание; в глазах у них блестели слезы. Элизабет, напротив, казалась радостной и довольной собой. Когда они готовились спуститься с деревянного помоста, Кернус, ткнув в мою сторону рукой, приказал двоим охранникам:
– Поднимите этого идиота на ноги, пусть она на него
Я отчаянно сопротивлялся, но выстоять против дюжих охранников не смог.
– Эй!– крикнул Филемон, обращаясь к девушкам на помосте.– Посмотрите на того, кто осмелился быть в числе врагов Кернуса!
Девушки обернулись, и Элизабет, пристально вглядываясь в толпу, впервые за все это время заметила меня, в рабских лохмотьях, со скованными за спиной руками - безнадежного пленника Кернуса, рабовладельца и убара Ара.
Она остолбенела от неожиданности. Глаза её широко распахнулись, а руки в тяжелых цепях невольно потянулись к искаженному ужасом лицу. Тут её довольно грубо потянули за цепи вниз с помоста, и она, едва не упав, спустилась на одну-две ступени. И тут, наконец, она поняла, что торги и продажа её были настоящими, что они несут ей рабство, а не освобождение. У неё вырвался дикий, пронзительный крик, крик боли и отчаяния, страха и разрушенных надежд. Она изменилась буквально на глазах; у неё началась истерика, и сопровождавшие её служащие невольничьего рынка, расценив её реакцию по-своему, быстро стащили её с помоста и увели кудато в глубь здания.
– Пока её ещё официально не передали Самосу, - с кривой усмешкой заметил Кернус, - я, пожалуй, верну её домой и воспользуюсь её услугами. Сегодня она меня
заинтересовала. Поскольку она рабыня красного шелка, думаю, Самое не станет возражать.
Я продолжал молчать.
– Уберите его отсюда, - распорядился Кернус.
Охранники, повиснув на моих скованных цепями руках, выволокли меня из амфитеатра.
Огни над зрительскими рядами снова начали гаснуть.
Отовсюду понеслись удивленные и восхищенные возгласы, заглушаемые предлагающими свои ставки покупателями, а за спиной у меня все продолжал звучать артистичный голос ведущего аукциона, подчеркивающего прелести и достоинства очередной рабыни, вышедшей на помост, чтобы заинтересовать собою граждан-рабовладельцев славного города Ар.
Глава 20 СЫГРАННАЯ ПАРТИЯ
– Эта ночь, - объявил Кернус, поднимая свой кубок, - будет ночью развлечений и удовольствий!
Никогда ещё я не видел обычно невозмутимого работорговца таким ликующим, как в эту ночь, и причиной тому были превысившие все его ожидания торги на Куруманском невольничьем рынке.
Ночь близилась к концу, и пир в центральном зале дома был в разгаре. Вино и нага лились рекой. Девушки, прикованные цепями к стенам для развлечения пьяной стражи, визжали и извивались под ощупывающими их руками. Подвыпившие охранники, спотыкаясь на каждом шагу, с кубками в руках бродили по всему залу. Жареное мясо на длинных шампурах доставляли к столам на своих плечах обнаженные рабыни Вино подносила целая вереница раздетых девушек Пьяные музыканты в центре зала бренчали на своих инструментах нечто невнятное.
Проходящие мимо пинали меня, закованного в цепи, раздетого до пояса, с кожаным колпаком на голове, или лупили палками. Затем уже без колпака, но все ещё в цепях меня подтащили к трону Кернуса и бросили возле него на колени
По другую сторону трона, также в кандалах, стояла жалкая, ошеломленная, все ещё не пришедшая в себя Элизабет, единственным её одеянием была цепь на шее с медальоном дома Кернуса Здесь же, в нескольких шагах от неё я, к своему ужасу, увидел закованных в цепи Ремиуса и Хо-Сорла. Рядом с ними со связанными за спиной кожаным ремнем руками стояла на коленях Сура; голова её была низко опущена, волосы касались пола.