Убийственная лыжня
Шрифт:
Перед ними стоял сказочный король. Он был обернут в большую голубую мантию, темная брошь из изумрудов выглядела как жирный паук, который вскочил ему на шею. Одни только костюмы стоили, наверное, целое состояние, подумалось Ильзе. Лицо короля все еще было скрыто. Только глаза были открыты, он огляделся вокруг, поднял голову, стащил с носа защитную дыхательную маску и стал принюхиваться, будто бы хотел понюхать каждого в его империи, франков, швабов, жителей Верхнего Пфальца, Нюрнберга, Аугсбурга и всех, кто жил на бело-голубых полях блаженных. Он оглянулся, и откуда-то, из лесов, с холмов, раздалась тихая музыка, нежная мелодия, несколько простых тактов в вечном ритме появления и исчезновения. Деревья тихо навевали свою зеленую песню, воздух был наполнен сплошным счастьем. Замечательная деталь, подумала Ильзе, музыка, которая раздается откуда-то, действительно замечательная деталь, агентство умеет придумывать. Но музыка доносилась не откуда-нибудь, ее исполнял Беппи Фишер, всемирно известный игрок на цитре, который и воспроизводил эти звуки. Он до этого сидел в паланкине, совсем рядом с королем, а теперь вышел, неся инструмент перед собой,
Один из лакеев подал знак носовым платком. Сейчас придворный этикет требовал склониться, расшаркиваясь и приседая в реверансе, и десяток взрослых менеджеров согнулись бессловесно перед исполнителем роли Людвига. Ильзе Шмитц снова выпрямилась. Хорошо, что ее не стали подкрашивать и пудрить, так как внимание короля обратилось вдруг на нее, маленькую Ильзе в присборенном и гофрированном одеянии куртизанки. Королевским жестом руки он велел ей подойти. С завистью наблюдали за ней остальные, Клаус Вондрикат из отдела рекламы скрипел зубами, но сохранял самообладание. Сказочный король не говорил, он только жестикулировал, он показывал вверх на возвышенность. Ильзе жмурилась и увидела, против солнца, несколько движущихся точек. «Серны!» — шепнули некоторые из двора; те, кто знал французский, шептали Les chamois! чтобы быть еще более достоверными. Ильзе Шмитц слышала также хихиканье, но она не стала обращать на это внимание. Государь всех баварцев показал на одетого в ливрею Виттельбахского слугу, на бархатной подушке которого лежало ружье. О нет! Разве сегодня ее заданием было стрелять в серну? Почему именно она? Она ведь никогда в жизни не держала в руке ружье, даже на ярмарке, но от нее, как от менеджера, ожидали, вероятно, что она решит эту проблему. Молниеносно, решительно, настойчиво. Она взяла ружье с подушки и прицелилась. Близоруко щурилась она в прицел. Может быть, сначала нужно было зарядить ружье? Беппи исполнял на цитре как раз «Смерть от любви» из Тристана и Изольды, он подмешивал в музыку Вагнера несколько альпийских песен: As Gamsalschiafen is mei Freid. («Стрелять в серну для меня такая радость»). Она делала вид, будто она ищет на холме самую жирную и самую неподвижную серну. Вероятно, они были из картона, эти животные, и какие-то помощники таскали их веревками взад и вперед, но в Баварии никогда нельзя было знать точно, что было декорацией, а что настоящим. Она крепко обхватила ружье, и все смотрели на нее, смелую куртизанку и охотницу на серн, стоявшую в тончайших полусапожках из телячьей кожи на высоте Фрошбахель. И тут это случилось. Наверху на окраине леса появилась лошадь. Ах, да что там лошадь: благородный конь вороной масти, иссиня-черного коня вели через луг, ноздри у него были раздуты, бока мокрые от пота, голова своенравно откинута назад, и Людвиг II подошел к этому страшилищу и на удивление ловко сел на него. И когда он сидел так высоко на лошади и окидывал взором местность, и когда он совсем стянул с себя защитную маску, некоторые узнали его.
— Да это ведь…
— Как он сидит на лошади!
— Это может быть только…
И это был он: Пьер Брис, который когда-то играл вождя апачей и который сейчас, не менее величественно, изображал короля. Так мог бы выглядеть Людвиг II, если бы ему, как Пьеру Брису, исполнилось восемьдесят. У некоторых, кому было за тридцать, задрожали колени, в их числе у Ильзе Шмитц. Она в юности была горячей поклонницей Пьера Бриса. Облагороженный «индеец» Людвиг только махнул ей, и она подошла поближе. Хотя она и знала об инсценировке, его серебристо-голубые, как озеро, глаза пронизывали ее насквозь. Что это был за взгляд! Он показал ей жестом подняться к нему на лошадь, она ухватилась за протянутую руку и взобралась с помощью быстро подставленной лесенки к нему на лошадь. Все еще держа ружье в руках, она села позади него как вооруженная невеста мотоциклиста, и он тотчас же пустился вскачь. Раздались бурные аплодисменты, почти без зависти аплодировали все в команде этой сцене, и с радостными возгласами она размахивала ружьем над головой. И тем не менее: она еще никогда не ездила верхом и через несколько прыжков почувствовала легкую тошноту. Но слава Богу, король остановился у подножия покрытого снегом крутого склона, зубчатые скалы резко поднимались вверх и немного защищали от поднявшегося вдруг ветра. Он развернул лошадь против ветра, осторожно взял ее ружье и направил его в сторону серн, в телесном существовании которых она все еще сомневалась. «Картонные серны!» — слышала она перед этим сквозь хихиканье. Издалека были слышны звуки цитры, ее указательный палец нажимал на спуск. Но выстрела не произошло.
Придворные льстецы баварского короля, стоявшие внизу, первыми увидели лавину, все сразу же вышли из своих ролей и с криками показывали вверх. То, что произошло что-то непредвиденное при этом приключенческом мероприятии, что-то катастрофически непредвиденное, поняли по тому, что одетые в ливреи слуги стремительно убежали, не заботясь о короле. Вся компания высоких господ рассыпалась, позабыв этикет и спасаясь от траектории схода лавины.
Ильзе Шмитц и Пьер Брис тоже смотрели наверх. Там, на расстоянии пяти-шести метров оторвалась большая снежная глыба, катилась устрашающе величественно вниз, она катилась вниз, прямо на них. Снег был мокрый и грязный, это отсюда было видно, и снежная стена, высотой в человеческий рост, ударила по лошади и всадникам. Виннету-Людвиг пришпорил лошадь. Ильзе, которая не вцепилась в храброго всадника, сорвало с
30
Господин Вурхтердингер из отдела сбыта, который изображал великого герцога Регенбургского, подвергался в течение всего мероприятия легким насмешкам со стороны всех участников. Он был самым тяжелым на подъем среди всех туристов, огромный живот выпирал из-под кольчуги. Фыркая и сопя, господин Вурхтердингер протопал весь путь до Шахена, он был довольно молчаливым, этот великий герцог, но ему тоже хотелось проявить гибкость, открытость, готовность работать в команде, подвижность и многое другое. Он остановился и оглянулся еще раз назад на сошедшую лавину. Он достал свой маленький цифровой фотоаппарат из-под кольчуги и сфотографировал мирный, белый пейзаж. Рогатые сани короля стояли как задрапированные на улице, обладатели ливрей и подхалимы в королевских синих одеждах удрали, другие участники мероприятия тоже уже были на пути в сторону Шахенхютте. Господин Вурхтердингер еще раз сфотографировал нетронутую белизну с рогатыми санями, затем он повернулся, чтобы пойти вслед за остальными.
Если бы он только еще немного подождал! Только пару секунд, и тогда у него перед глазами был бы действительно необыкновенный фотосюжет, весенний этюд, полный прелести и грации. А именно, в одном месте раскрылся снег, и что-то маленькое, изящное проворно пробиралось сквозь белый ковер. Можно было видеть несколько пальцев, затем барахтающуюся руку, одетую в перчатку из телячьей кожи. Теперь показались рукава, украшенные тончайшими брюссельскими кружевами, ржаво-красная бархатная отделка протискивалась сквозь грязную сырость, и, наконец, появилось мягкое плечо вместе с прилежащей к нему головкой, обрамленной свисающими завитыми локонами. Ильзе Шмитц совсем выбралась наружу и отряхивала снег с промокшего платья куртизанки. И вот она стояла здесь, непогибший подснежник, однако без ботинок, они застряли где-то в снегу. В руке Ильзе все еще держала украшенное серебром ружье, которое ей предоставил его величество король для стрельбы по сернам или для стрельбы по картонным мишеням.
Ильзе чертовски повезло. После падения с лошади она попала в небольшое углубление в почве и легла там; когда первая лавина пронеслась над ней, тяжесть снега прижала ее вначале вниз, затем по законам физики вытолкнула полужидкое тело снова наверх. Это было подобно уравнению: корень из веса, деленного на скорость минус омега, но самое главное — она была жива. Таким образом, она была покрыта снегом высотой только полметра, и в первый момент просто не знала, жива ли вообще. Но скоро смогла освободиться. Ильзе Шмитц, птица феникс из белого пепла, отряхивалась и осматривалась вокруг: нигде ни души. Новое испытание? Новый вызов? Новый шанс набрать баллы? Но может быть, в первую очередь ей хотелось согреть пальцы на ногах. На некотором расстоянии стоял манящий к себе паланкин Людвига II, и она пошла, спотыкаясь, к нему. Может быть, там внутри она сможет немного обсохнуть. Она бросила ружье внутрь и забралась через боковое окошко в узкую каюту. Понятно, ей нужно было наверх, к остальным, в приют Шахенхютте, чтобы оттуда привести людей на помощь, но сначала надо растереть досуха ноги. Или остальных тоже засыпало? Нет, они ведь убежали, это она еще могла видеть.
Ильзе Шмитц сняла насквозь промокшие шелковые носки, нежнейшего льежского канареечно-зеленого цвета, и массировала пальцы ног. Но она еще не успела согреться, как ее внезапно перевернуло. Она потеряла равновесие и грохнулась на пол. По тому как быстро происходило это круговое вращение, и по виду из окна она поняла, что сани повернули и показывали сейчас в другое направление, вниз с горы, в прекрасную долину реки Лойзах. Повозка начала медленно скользить вниз. Ильзе смотрела вперед, сквозь меленькое незастекленное окошко, откуда можно было видеть только облучок. К ее удивлению, там был человек в белом лыжном костюме, который держал сани за оглобли. Он натянул свою, тоже белую, лыжную шапочку на лицо, шапочку с прорезями для глаз, которая даже самому веселому лыжнику придает вид бесстрашного грабителя банка. Правящий санями был, вероятно, помощником на мероприятии из агентства «Impossible», который должен был собирать реквизиты.
— У других все в порядке? — крикнула Ильзе сквозь маленькое окошко, на что мужчина только мельком взглянул в ее сторону. Он, вероятно, кивнул, но не дал никакого ответа. Резкий поворот, и Ильзу Шмитц снова отбросило назад, она ударилась о твердую землю. Но это было уж слишком для нее. Боль привела ее в ярость. Она поползла снова вперед, цепляясь за нижний край отверстия.
— Эй, послушайте, поосторожней! Я вас спросила, все ли в порядке с остальными?
Сани сейчас поехали быстрее, водитель уверенно направлял их точно на дорогу, по которой они ехали наверх.
— Вы что, глухой? Я вас спросила…
Она замерла, так как «лыжная шапочка» повернулась и попыталась одной рукой отцепить ее пальцы, которыми она крепко держалась. Произошла потасовка, молчаливое перетягивание туда и сюда, потом он отпихнул ее назад, на этот раз она стукнулась головой о заднюю стенку.
— Эй вы, идиот, остановитесь! Я выйду!
Этот человек не был помощником агентства. Это был какой-то деревенский придурок, который собирался украсть сани. Она уже кое-что слышала о странных обычаях в этой местности. Здесь воровали «майские деревья», заделывали кирпичной кладкой двери за новобрачными. И человек в лыжной шапочке точно хотел украсть эти рогатые сани! Вор, вероятно, слишком поздно заметил, что Ильзе сидела внутри. Или он все же был из агентства? Можно ли здесь будет набрать баллы?