Убийство деда Мороза
Шрифт:
Произнеся эти слова, он отвернулся, и каждый человек в толпе спросил у самого себя, кому предназначалась улыбка, мелькнувшая у него на губах. И только маркиз понял ее значение. Он вернулся к себе в гостиницу и стал перед зеркалом.
— Браво, маркиз! — учтиво сказал он своему отображению. — По-моему, дело в шляпе!
Ответ звезды
Вечером г-н де Санта Клаус совершил длительную прогулку по улицам Мортфона.
Полицейские отбыли, прихватив своего пленника.
Маркиз не давал себе труда отвечать на множество вопросов относительно кражи и причин убийства. Он бродил, бросая беглые взгляды на двери подвалов, на входы в длинные коридоры, на фасады домов.
Обед в замке был скромен, но сервирован с большим вкусом. Огюсте особенно удалось тушеное мясо с подливой, аппетитное донельзя. Наряд служанки, ее быстрые и бесшумные передвижения, ее готовность откликнуться на малейшее желание хозяина, а также аристократизм барона, его учтивость и значительная внешность придавали этому обеду при свечах, вопреки его простоте, почти изысканный и роскошный характер.
Когда, закурив сигары и прихватив бутылку ликера, сотрапезники расположились у пылающего камина, маркиз вновь заговорил о ковчеге короля Рене.
— Он должен быть из червонного золота и украшен драгоценными камнями. Вот как это пылающее полено.
Барон постучал кочергой по одному из поленьев в камине.
— Вы надеетесь, что звезда поможет вам его найти? — невзначай спросил он.
— Может быть… Может быть… Вы представляете себе этот волшебный призрак? В глубине какого-нибудь подвала, в нише, под лучом электрического фонарика?
Барон покачал головой:
— Волшебный призрак…
— Я вовсе не верил в него, когда ехал в Мортфон. Но две недели, что я провел в этом городке, наполненном игрушками и сказочными персонажами…
— Я хочу поделиться с вами одним пустячным наблюдением, — прервал его барон. — Когда я вас впервые увидел, мне показалось, что ваши глаза были темнее, чем сейчас.
— Вот как? — смутился маркиз.
— Очень глупо, не так ли? Да и ваш акцент… Я не могу удержаться от мысли, что он стал более португальским, чем несколько дней назад.
— Неужели? — рассеянно спросил маркиз.
Он курил, откинув голову; барон задумчиво помешивал угли в камине.
Наконец, искоса глянув на гостя, он сказал:
— Не хочу показаться бестактным, маркиз…
— Прошу вас.
— Доводилось ли вам любить?
— Множество раз.
— Нет, я не про то! — едва ли не с досадой бросил барон. Он снова пристально уставился на огонь. — Я хотел сказать… Доводилось ли вам любить… один-единственный раз?
— Один-единственный? Да, — ответил маркиз. — Было дело. Давно уже.
— И что?
— Она была темноволосая и бледная.
Барон и маркиз одновременно улыбнулись.
— Настоящая любовь, маркиз, изрядно все меняет, не так ли?
— Иногда меняет, барон.
Маркиз пристально вглядывался, почти впивался глазами в хозяина, склонившегося к огню.
Тот поднял голову, и взгляды их встретились.
— Очень многое меняет, — убежденно заметил барон, едва шевеля губами.
С неба нисходил смутный свет, сглаживая углы, скользя по вазам севрского фарфора. В тишине за окном замяукал кот. Было видно, как он вспрыгнул на карниз. Зрачки его двумя зелеными огоньками проткнули сумерки.
Маркиз стряхнул пепел с сигары. Потом поднес к губам бокал с малиновой водкой.
— Это решительно все меняет, — в третий раз сказал барон.
Маркиз поставил бокал возле железной кованой подставки для дров.
— В таком случае, верните их мне, — сказал он дружелюбно.
Барон побагровел, в чертах его лица проступила почти угрожающая жестокость. Маркиз слегка развел руками, словно говоря: «Разве это не самый лучший выход?..»
Он глядел на барона с сердечностью, почти по-братски. И в самом деле, маркизу де Санта Клаусу не часто доводилось так волноваться.
— Ну что ж! — сказал барон после долгого размышления.
Он положил руку на закругленный верх подставки для дров, ощупал его пальцами, раздался легкий щелчок, и верх подставки, приподнятый на петлях, разделился на две части. Из открывшегося углубления барон достал бриллиант и протянул его маркизу. Ровно и отчетливо он произнес:
— Второй вы найдете в…
Барон осекся, не успев завершить фразу. Маркиз де Санта Клаус нажал на верх второй подставки и обнаружил там второй бриллиант. Он положил оба камня в свой жилетный карман, словно это были мелкие монеты. Затем пригубил бокал и попытался затянуться. Сигара успела погаснуть. Маркиз прикурил от головни.
— Видите ли, барон… — начал он.
Барон стоял выпрямившись. Ни один мускул его лица, на которое падали отсветы огня, не дрогнул.
— Видите ли барон, эта сказка…
Он добродушно рассмеялся.
— Черт возьми, почему вы хитрили?
— Хитрил?
— Конечно. Я распутал это во всех отношениях сказочное дело, когда убедился, что ключ от него находится именно в сказке. Я принялся искать ошибку, подробность, которая не укладывалась бы в логику сказочного действия. Человеку чуждо совершенство — поэтому ошибка должна была существовать. Я ее нашел.
Вспомните-ка… Хрустальный башмачок. А именно: потерянная бальная туфелька. Мне говорила про нее мадемуазель Арно, потом Корнюсс. Тут-то и была хитрость.