Убийство девушку не красит

Ульянова Лидия

– На, это я тебе привез. Поешь.

Катя совсем недавно наелась вкусностей из передачи и была сыта, но отказаться было неловко: чужой человек тащился ради нее в магазин, проявил неуклюжую человеческую солидарность, заботу. Она сердечно поблагодарила Зернова за такой милый жест и через силу съела сырок, не почувствовав вкуса. Принялась за спелый, желтый банан, но поняла, что еще кусочек – и ее вытошнит прямо на протокол допроса. На глаза опять полезли слезы жалости.

Нет, надо взять себя в руки. Никому тут мои слезы не нужны. Сама вляпалась непонятно во что, сама и отвечай. Очень ему приятно на бабьи истерики смотреть. Впрочем, он, наверно, к такому привычный. Но все равно… Я ведь «морской волк». Ну, почти… А «морские волки» не нюнятся

на людях, не сиропятся, не орошают слезами все окрест.

А «привычный» Николай Зернов смотрел, как Катя давится бананом и слезами, сидя напротив него в старушечьей серой жилетке и поджав под себя ногу в шерстяном носке, и с ужасом понимал, как много вопросов придется решить ему в ближайшее время. Вопросов, формально никак не связанных с уголовным процессом, сугубо бытовых. Ведь завтра, в понедельник, ее переведут в тюрьму, а он, Зернов, никаких связей в женской тюрьме не имеет. В Крестах многие проблемы решились бы одним телефонным звонком: камера поменьше, отношение человечней, «пригляд» кое-кого из администрации, хорошие домашние харчи, телевизор и холодильник. Адвокат ведь ценен не только своими знаниями, но и своими связями…

В женской тюрьме связей у него не было никаких. По причине их ненадобности. До сегодняшнего дня. Нужно было срочно кого-то искать, кто выведет на нужных людей там. Да еще у нее, наверняка, есть какие-то интимные, женские просьбы. Какие-нибудь критические дни и тому подобное. Может быть, ей что-нибудь нужно, а она молчит. С другой стороны, спасибо ей большое, что молчит. Зернов не мог себе даже представить, как будет просить в аптеке женские прокладки. Никогда в жизни этого не делал. Со стыда сгореть! Не хватало на старости лет такого… Может, ей еще одного адвоката нанять, женщину. Просто, чтобы ходила к ней, поесть приносила в портфеле, штуки разные женские, разговаривала бы с ней о своем, о доме. А то Зернов плохо понимал, о чем с ней говорить. Не очередной же проигрыш «Зенита» обсуждать… Может, она сериалы любит? Но в сериалах Зернов был полный профан.

Зернов глубоко вздохнул своим мыслям и продолжил:

– Набила утробу? До конца дочитала? Теперь рассказывай по порядку, как все было на самом деле. И, самое главное – как твои отпечатки пальцев оказались на двери, и что ты делала на черной лестнице.

13

Старший следователь по особо важным делам Борис Николаевич Заморевич длинно выматерился, узнав, что мироновские родственники наняли самого Зернова.

Зернов был хорошо известен в уголовном мире, как по ту, так и по эту сторону закона. Не из «Золотой пятерки», нет, но один из самых сильных. Он славился воистину выдающейся способностью вытащить своего клиента из любого дерьма. И если уж клиент получал на суде свою пятерку против запрошенных прокурором пятнадцати, значит, сделать больше было ничего нельзя.

Хватка у Зернова была железная, но и гонорары золотые. У него, Заморевича, хватка тоже не баран чихнул, да тянули они с адвокатом одеяло в разные стороны, и такие гонорары Заморевичу только в сладких снах виделись.

Эх, чувствовал ведь Заморевич, чувствовал, что не так проста эта Миронова, как кажется. Сразу почувствовал. Зернов не за каждое дело возьмется, а, взявшись, заломит ого-го сколько! Не каждому по карману. Видел ведь, видел, что не курица ощипанная. Сука, точно сука. Хитрая, ухоженная и недоверчивая сука. И злобная к тому же… Такая подойдет, в глаза заглянет, хвостом повиляет, а чуть руку протянешь – цапнет. Совсем как подлючая соседская шавка: они ей – «Молли, девочка», а у девочки зубы, как у нильского крокодила. И глазенки маленькие, злобные. Так и пнул бы ногой, если бы не зубы… Вон, у этой дома тоже монстр какой-то живет, собака-убийца, Витьке штаны порвал.

Короче, начал Зернов прытко: подал ходатайство о проверке пассажиров, следующих самолетом вместе с Мироновой, ходатайство о проведении экспертизы пресловутой пачки писем на предмет установления почерка

Пояркова. А еще Миронова, стерва, накатала жалобу прокурору, что, мол, показания ее были записаны неверно. Время-де было позднее, и она от усталости и стресса не понимала, что подписывает… Все правильно, допрос-то закончился далеко за полночь.

Заморевич снова скривился: с самого начала дело не задалось. И Миронову к убийству Пояркова не пристегнешь, и других реальных подозреваемых нет. Вроде бы «помер Максим, да и хрен с ним», ан нет. Руководство требует раскрытия. Уж больно известной личностью был убиенный. Очень многие имели на него зуб, а посмел кто-то один. Памятник бы ему поставить, санитару общества, а не за решетку. Но руководство было другого мнения: тут ведь вопрос может встать о переделе сфер влияния, а где передел, там всегда кровь. И много. А новый наш, выкормыш президентский, такого не одобряет.

Нет, сама Миронова Кузьмича шлепнуть, разумеется, не могла. Или могла? А, впрочем, почему же не могла? Она ведь врач вроде, крови бояться не должна. Разнесла бедняге полчерепушки двумя выстрелами – и привет. Тихонько зашла в квартиру с черного входа, – никто не видел и не слышал, – подошла со спины к расслабленному Кузьмичу и, пока он у телевизора пидорской порнухой наслаждался, практически в упор дважды пальнула и дала деру. Может такое быть? Может. Оч-чень может быть. Сука сумасшедшая!..

Эх, скверно, что свидетель всего один, да и тот никудышный: бабка-мороженщица на набережной с лотка торговала. Говорит, далеко было, стемнело, лица не видела, фигуру не запомнила. Роста невысокого, худой, весь в черном – брюки, куртка, вязаная шапка-«бандитка». Выскочил из подъезда, подбежал к машине и уехал. Царство тебе небесное, Кузьмич. Переделят бизнес твой, а как же я? Кто мне в клювике толику малую принесет, как давеча твои ребятишечки? Ох, сколько сил было положено, сколько сил…

А алиби у Мироновой на вечер убийства нет. Была дома, смотрела телевизор, никто не приходил, звонили на мобильный. О, прогресс долбанный, повальная компьютеризация и как там ее еще… Раньше хоть телефонный звонок мог за алиби прокатить: раз трубку снял, значит, дома человек, сидит тихо. А нынче? Трубку-то он снял, а где его в это время черти носят? То-то же. И никто ничего не может подтвердить. Короче, нет алиби. Интересно только, за что она его так. Любовницей она ему быть не могла по определению. Бизнес? Может, была его курьером? Она по всему миру ездит, в паспорте уже визы ставить некуда. Наверняка везде по таможенному «зеленому коридору» идет. Кто ее заподозрит? А у нее тем временем пара килограммов «герыча» в авоське. Видать, Кузьмич пожидобился, недоплатил. Тогда ей еще и сто восемьдесят восьмая корячится, контрабанда. А, может, все гораздо проще, наемная она? Киллер, по-русски?

От мыслей Заморевича отвлек как раз таки телефонный звонок.

– Борис Николаевич, – раздался в трубке бодрый голос одного из оперативников, – я в аэропорту. Тут такое дело… Значит так, среди пассажиров, прилетевших рейсом из Франкфурта вместе с Мироновой, зарегистрирован гражданин Поярков Михаил Кузьмич. Я на всякий случай пробил, когда Поярков вылетел во Франкфурт. Так вот какое дело, в ближайшие дни, я три дня взял, Поярков во Франкфурт не вылетал. Я три дня взял с запасом, его же в это время точняк в городе видели. Да, вот еще, я на всякий случай российских пассажиров с того рейса переписал, вдруг свидетели понадобятся. Ну все, я отключаюсь, а то батарея сейчас сядет…

В трубке раздались короткие гудки.

Час от часу не легче! Мавр сделал свое дело, мавр может уходить… А расхлебывать теперь ему, Заморевичу. Пацан, свидетелей он переписал! Умник херов!.. Понимает, что придется теперь опознавать летевшего Пояркова. Лучше бы нашли свидетелей убийства. Зернов теперь вцепится, как клещ. А он ведь тоже и связи задействует, и пассажиров пробьет, пусть и неофициально. А после в свидетели их пригласит. Это что же получается? Получается, что Миронова не врала? Ой, гнилое дело… Паршивое.