Убийство на Аппиевой дороге
Шрифт:
Римский закон запрещает адвокатам брать плату за свои услуги – считается, что защита должна быть бесплатной. Тем не менее, успешные адвокаты в Риме, как правило, богатые люди. Просто вознаграждение они получают не деньгами, а ценными подарками или возможностью выгодно поместить деньги. Цицерон был одним из лучших адвокатов и знал, как добиться расположения «лучших людей», так что красивых, ценных, редких вещей в его доме хватало. Оставалось лишь гадать, какие сокровища были разграблены или погибли в огне, когда сторонники Клодия сожгли прежний дом.
В маленьком кабинете было тепло. По знаку хозяина раб придвинул кресла ближе к жаровне. Ещё
Цицерон осторожно отпил из чаши. Тирон последовал его примеру. Я пригубил вино. Оно было хорошо нагрето и хорошо разбавлено – Цицерон всегда отличался умеренностью в еде и питье. Но не таков был Марк Целий – по крайней мере, в те годы, когда я его знал. Перехватив мой взгляд, он подчёркнуто последовал примеру наставника – сжал губы и едва коснулся напитка. Это придало ему вид до крайности самодовольный, и у меня мелькнуло подозрение, что он попросту передразнивает своего учителя.
Зато Милон не стал деликатничать. Он залпом осушил свою чашу и тут же протянул её рабу, чтобы тот налил ещё.
– Мне показалось, Гордиан, что ты удивился, узнав Милона. Ты ведь не ждал, что он окажется здесь, не так ли?
– Сказать по правде, я думал, что он уже на полпути к Массилии.
– Пожал хвост и кинулся наутёк? Ты совсем не знаешь моего друга Милона, если считаешь его таким трусом.
– Полагаю, это была бы не трусость, а элементарный здравый смысл. Как бы то ни было, по городу ходят слухи, что Милон бежал в Массилию.
Милон насупился, но промолчал.
– Вот видишь, - заговорил молчавший до сих пор Целий. – Что я тебе говорил? Гордиан и его сын слышат всё. От их слуха не ускользнёт малейший шёпот в Риме.
Цицерон кивнул.
– А что ещё говорят?
– Поговаривают, что Милон тайком вернулся в город прошлой ночью и забаррикадировался в своём доме. Что он был там, когда толпа явилась поджечь дом.
– Значит, его считают не трусом, а безумцем. Вот уж нет. Милон провёл эту ночь под моим кровом и под надёжной защитой. Что ещё?
– Что он задумал заговор против республики. Сначала убил Клодия, а теперь собирает войско, чтобы идти на Рим. Что его сообщники устроили по всему городу склады оружия и серы, чтобы поджигать дома.
– Достаточно. Сам видишь, что всё это просто дурацкие сплетни. Милон спокойно сидит у меня дома, а не призывает чернь на улицах к мятежу. Разве у меня в доме пахнет серой и смолой? Заговор против республики, подумать только! Государственный переворот! Да во всё Риме нет более преданного республиканца, чем Тит Анний Милон! Подумать только, какую клевету он вынужден терпеть, какому риску вынужден подвергать себя…
Клевета и риск явно легли тяжёлым бременем на Милона, который допил вторую чашу и теперь хмуро смотрел на меня.
Я обвёл взглядом кабинет с его многочисленными свитками в углублениях, с картиной Иайи, изображающей сцену из «Одиссеи», с бесценным свитком Платона под драгоценным стеклом.
– Ты и сам рискуешь, Цицерон. Знай эта толпа, что ты прячешь Милона в своём доме…
– Хочешь сказать, что они однажды уже сожгли мой дом? Но это стало возможным лишь потому, что Клодий сумел выжить меня из Рима. Если
Цицерон откинулся на спинку кресла и перевёл дух.
– Сейчас для нас главное, что у них хватило дурости сжечь курию. Пока они этого не сделали, преимущество было на их стороне – все жалели беднягу Клодия. О, это было отлично придумано – пронести нагое тело по всему Палатину, выставить напоказ все его раны. Ловкий ход. Должен признать, как адвокат я восхищаюсь. Будь у меня возможность притащить в суд изрубленный, исколотый, окровавленный труп и сунуть его под нос судьям – поверь мне, Гордиан, я не колебался бы ни единого мига. Шок и сочувствие – это две трети успеха. Но они перегнули палку.
Целий качнул свою чашу.
– Они отвели жар от Милона и развели костёр у себя под ногами.
– Отлично! – Цицерон отсалютовал ему чашей.
– Отлично сказано, такой точный, изысканный оборот! Метафорически – и в то же время буквально! «Отвели жар от Милона и развели костёр у себя под ногами». Замечательно!
Даже Милон слабо улыбнулся и поднял чашу в знак одобрения. В конце концов, ведь и он был оратором и умел ценить точный оборот.
– Ты сказал, что прошлую ночь Милон провёл здесь? – спросил я Цицерона.
– Да. Пока толпа таскала тело Клодия по всему Палатину, Милон ждал за городом. Из осторожности, а не из страха. Прислушивался, приглядывался, выжидал – как полководец, разведывающий местность прежде, чем двинуть вперёд войска.
– Как только я увидел, что эти глупцы устроили пожар, то тотчас же дал ему знать. Послал вестника с сообщением, что если он желает вернуться в Рим, то лучше сделать это незаметно и ни в коем случае не приближаться к своему дому. Больше я ничего не сказал, но Милон увидел путь и ступил на него немедля. Тит Анний Милон, я никогда не встречал человека храбрее.- Говоря так, он смотрел прямо в лицо тому, кому адресовал эту последнюю фразу. Кто-нибудь поскромнее от такого взгляда покраснел бы, но Милон лишь выпятил челюсть и вскинул голову. Хоть он и не выглядел героем – по крайней мере, таким, каких мы привыкли видеть запечатлёнными в мраморе и бронзе – но принять внушительную позу явно умел.
– Я никогда не покину Рим в годину его несчастья, - сказал он с патетической ноткой в голосе. – Я вернулся спасти наш город!
– Отлично! – одобрительно воскликнул Целий. – Тирон, запиши фразу. Это надо будет использовать.
Я было принял слова Целия за насмешку, и насмешку довольно грубую; но Милон, подавшись к Целию, спросил его:
– А может, лучше будет «я ни на день не покидал Рима»?
– Нет, нет; так как ты сказал раньше – в самый раз. Тирон, ты записал?
Тирон поднял голову от дощечки и кивнул.