Убийство на острове Марты
Шрифт:
— Вы в этом уверены? — спросила Анжела.
Я кивнула, не будучи в силах говорить.
— Что я вам говорила. Афера!
Анжела вернула фото на место и перелистала несколько страниц в непереплетенной папке.
— Вот… Гроб опечатан по просьбе умершей. — Она саркастически улыбнулась. — Придется в это поверить, правда? Самозваная Грейс, видать, сказала Хартману и родственникам, что умершая не хотела, чтобы ее видели мертвой. Пусть помнят ее живой. Именно это мы проделывали когда-то в штате Джерси. Никто никогда не смотрит — что поделаешь, последняя воля усопшего. — Она закрыла папку со словами: — Послушайте, а вы не догадались полистать журналы регистрации
Я готова была казнить себя за это упущение.
— Возможно, вы нашли бы там знакомое имя, — продолжала она. — Я считаю, что все это проделал кто-то, кого она знала, согласны? Вполне вероятно, что этот человек тоже приехал с острова Марты и тоже остановился в «Антее».
Она отложила папку, и в это время зазвенел дверной звонок.
— О Иисус, Богоматерь Мария и все святые! — вскричала она, подражая ирландскому акценту. — Они уже здесь — родственники, друзья, знакомые!… Могу поручиться, что многие из них уже поддавши. Когда мы вскрываем мертвое тело, в нос так и шибает винным перегаром, хоть маску надевай. Мы с мужем не переносим этого запаха.
Она пошла встречать прибывших участников церемонии. Рабочие с красными лицами и крепкими шеями, чувствующие себя стесненно в праздничных костюмах, которые они надели, может, во второй или третий раз за свою жизнь и успеют надеть еще раз или два, прежде чем сами сойдут в могилу; болезненного вида старушки, одетые во все черное и зажимающие носы платками, чтобы не чувствовать запаха тлена. Они входили через парадный вход отдельными, изолированными группами, усаживались на стулья, расставленные перед катафалком с останками покойного сатира Педди О'Шаунесси…
Мне посчастливилось найти такси, быстро доставившее меня назад, в «Антей». Встречаться с помощником менеджера мне не улыбалось, я через силу заставила себя спросить о нем. Мне ответили, что он уже ушел, а с завтрашнего дня у него отпуск. Его преемник, куда более респектабельный, отказался показать мне нужный документ, ссылаясь на секретность. Моя тактика «вращающейся двери» на этот раз не пригодилась.
Билета на самолет я не достала и решила остаться на ночь, надеясь утром переговорить с самим менеджером. Номер я сняла в «Ритце». Мне была непереносима мысль (чем черт не шутит!) оказаться в тех же самых апартаментах, где спала Грейс либо Алиса Уэбб. Я телефонировала Хедер, что задержусь.
— О Маргарет! Как хорошо, что ты позвонила. — В голосе ее слышались слезы.
— Что-то случилось, Хедер?
Она не отвечала.
— Хедер! Ради всего святого!…
— Только не пугайся, Маргарет… — Голос ее дрожал. — У нас произошло еще одно убийство.
У меня сдавило сердце. Я не могла поверить своим ушам.
— На этот раз это Оуэн Фулер. Рассказывают кошмарные вещи. Я не могу сказать тебе по телефону, могут услышать дети. Его обнаружила Эсси, когда пришла к нему за яйцами где-то после полудня. Гленн Ротенберг говорил мне, что она буквально потрясена. Весь остаток дня ее допрашивала полиция, она звонила сюда дважды, справляясь о тебе. Судя по голосу, она просто невменяема.
Я успокоила Хедер, как могла, сообщив ей, что прилечу утром. Эсси не брала трубку. Я спустилась в бар, выпила три порции спиртного, отбиваясь от атак одиноких мужчин; потом купила у аптекаря гостиницы зубную щетку и поднялась к себе. Хотела было позвонить Питеру, но поняла, что не в силах сейчас говорить про убийство с кем бы то ни было, кроме, пожалуй, Эсси. Однако ее телефон молчал. В конце концов я оставила попытки дозвониться до подруги, приняла горячую ванну и, найдя на дне сумочки
Глава 17
Я вылетела домой утром, не повидавшись с менеджером, страшно этим расстроенная. С аэродрома я сразу поехала к Эсси в Менемшу. День был солнечный и жаркий. Я нашла подругу на палубе старого траулера «Джанет Би», занятую ремонтом ловушек на омаров. Она выглядела усталой и подавленной. Прежде чем я успела справиться о ее самочувствии, она улыбнулась вымученной улыбкой и спросила:
— Ну как там Бостон?
— Бостон стоит как стоял.
Я сказала ей, что нашла хорошего адвоката. Лгать Эсси было неприятно, но другого выхода не было, если я не хотела с ней поссориться. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что в ряде случаев поступила бы иначе, хотя и сомневаюсь, что это изменило бы ход дела.
Она начала рассказывать об убийстве.
Полиция считает, что Оуэн Фулер умер около шести утра. Обнаружила труп она, Эсси. «Это было ужасно. Я пришла туда примерно в половине второго, — рассказывала она. — Я всегда прихожу туда по понедельникам — купить яиц. Кроме того, он обещал продать мне недорого пару весел для моего «Пот-Поурри», — она указала в сторону привязанного к корме «Джанет Би» небольшого суденышка, снабженного одноцилиндровым двигателем. — Мои весла еще довольно крепкие, но никогда не мешает иметь запас. Еще он хотел мне уступить — за небольшую плату — плетеную сумку, моя уже износилась. Я постучалась в парадное, но никто не вышел. Пикап был на месте, и мне подумалось, что хозяин где-то поблизости, вероятно, в сарае, а может, в курятнике или у свиней.
Однако его нигде не было. Подождав недолгое время, я обратила внимание на то, что коров во дворе не видно, похоже, он увел их на дальний выгон. Мне вспомнилось, как он с неделю тому назад говорил, что собирается устанавливать кульверт [7] у себя на заднем дворе и коровам будет ходить неудобно: не та, так другая заупрямится. Поэтому он будет водить их прямым путем, через лужайку Грейс Чедвик, независимо от того, нравится ей это или нет.
Эсси сделала паузу, устремив глаза на ловушку, которую держала в руках. Прилив нарастал, и моторка «Пот-Поурри» закачалась на волнах. Ее прибило ближе к берегу, и она начала легонько тереться об остов траулера.
7
Кульверт — водопропускная труба. (Здесь и далее примечания переводчика.).
— Я спустилась по заросшей кустами тропинке к усадьбе Грейс. Коровы действительно были там, я их сразу увидела, лишь только подошла к воротам в кирпичной ограде. Ворота были открыты, и все семь коров зашли на лужайку Грейс, а одна пила из ее пруда. Мне сразу стукнуло: что-то неладно. Можешь считать, что это было предчувствие. Я прошла через ворота и увидела Оуэна; он стоял у дерева, на самом краю лужайки. На мой оклик он не ответил. «Может, сделалось плохо с сердцем», — подумала я и подошла ближе. И тут я увидела ручку от больших сенных вил, она… она торчала у него из живота. Сперва мне показалось, что он держит ее в руках, что это только рукоять от вил, которой он имел обыкновение погонять коров, но потом я увидела зубья, выходившие из его спины, под лопатками. Глаза у него были открыты, хотя он ничего не видел; по глазу ползала муха.