Убийство на острове Марты
Шрифт:
— Вот как?
— Да, так.
Он поднял на меня свои водянистые глазки и снова опустил их на папку, лежавшую перед ним на столе. С минуту он сидел молча, потом вынул из папки фотографию и, не сказав ни слова, протянул ее мне.
Я посмотрела и обмерла. Это был нечеткий черно-белый снимок на глянцевой бумаге обнаженной Грейс Чедвик, распростертой на столе, в морге Хартмана, тот самый, что показывала мне Анжела. Те же неподвижные мертвые глаза, черный провал беззубого рта, отвислые серовато-бледные складки на животе и на бедрах. Будто во сне услышала я голос Фишера:
— Надеюсь, вы знаете, кто это?
— Нет, — ответила я.
— Нет, — саркастически повторил он это короткое словцо, явно рассчитывая унизить меня еще больше.
Я ждала, что будет дальше.
— Потрудитесь сказать мне, где вы видели эту фотографию раньше.
— Я только что сказала вам, что не видела ее.
Я знала: он знает, что это ложь. Кажется, в эту минуту я подумала: вот сейчас меня бросят в темное помещение и, направляя мне в глаза яркие пучки света, будут без конца задавать мне один и тот же вопрос, пока я не сломаюсь.
Вместо этого он взял у меня снимок и сказал:
— Мы должны благодарить за него похоронное бюро «Хартман энд Хартман», принадлежащее Чарльзу и Анжеле Уайкре-тович. Потрудитесь рассказать мне о своем визите туда.
Я смотрела на него и думала об Анжеле. Я не щадила ее: я думала о ее бессердечии, дешевой сексуальности и цинизме, черствости и равнодушии к мертвым; я вызвала в памяти охваченных горем и пахнущих виски ирландцев, вваливающихся в парадную дверь похоронного бюро, чтобы поучаствовать в поминках; вспомнила изжелта-бледное лицо Педди О'Шаунесси, лежавшего в гробу в уставленном металлическими стульями мрачном зале для церемоний похоронного бюро, принадлежавшем ранее Кэси Хартману..
У людей, притесняемых полицией, есть своя гордость. Я дала Анжеле слово и не собиралась его нарушать. Взглянув этой старой лягушке прямо в глаза, я тупо переспросила:
— «Хартман энд Хартман»? — Я сделала вид, что припоминаю. — Ах да! Не та ли это фирма, которая пересылала сюда гроб с телом Алисы или, может статься, с телом Грейс?
Проигнорировав мой вопрос, Фишер ответил на него другим вопросом.
— Вам не доводилось встречаться с Анжелой Уайкретович?
— Как вы сказали? Анжела… а дальше? — Я изобразила законченную тупицу.
Прежде чем ответить, Фишер закрыл папку и посмотрел в окно.
— Вы меня удивляете, миссис Барлоу. — Он сделал сильное ударение на моем имени, что прозвучало угрожающе. — Детективы, которые последовали за вами в Бостон и не выпускали вас из вида, за исключением часов, проведенных вами в «Ритце», когда вы закрывали дверь вашего номера на ночь, доложили мне, что вы провели с миссис Уайкретович не менее тридцати минут; а когда они смешались с толпой людей, пришедших помянуть покойного мистера О'Шаунесси, им показалось, что вы были с ней накоротке.
Что сказать ему на это? Признаться? Промолчать? Я только хлопала глазами, краснела и проклинала себя: могла бы и догадаться, что за мной будут следить. «Если он знает, что Грейс мертва, он знает и то, что нынешняя «Грейс» самозванка. Не удивительно, что он так развеселился, когда я излагала ему свою теорию», — вихрем пронеслось у меня в голове.
Впервые за все время разговора Фишер улыбнулся — одними губами. Собственно говоря, это был лишь намек на улыбку: так, наверное, улыбается лягушка, радуясь тому, что ей удалось захватить пролетавшую мимо бабочку. Я напустила
— Ну, хорошо, лейтенант, — сказала я. — Ваша взяла, только я это фото в глаза не видела. Миссис, как ее…
— Уайкретович, — с готовностью подсказал он. — Но она говорила другое. По ее словам, она показывала вам снимок.
По его лицу, лишенному всякого выражения, можно было догадаться, что Анжела осталась верна слову. Фишер пробовал на мне старую как мир технику допроса. Она не сработает, если я не сваляю дурака.
— Довольно, лейтенант, хватит! Мы с вами интеллигентные люди. Если бы даже она и показала мне эту фотографию, она бы в этом не призналась. По закону все их материалы, в том числе и документы их предшественников, носят секретный характер. Не похоже, чтобы она могла признаться в раскрытии тайны и подвести себя под статью.
Это помогло. Фишер внимательно на меня посмотрел и, видимо, решил, что избранная им линия поведения ни к чему не приведет. Ай да я молодец! Ай да молодец Анжела! Не так-то просто нас могут запугать эти полицейские бюрократы. Надо будет черкнуть ей пару слов, поблагодарить.
Однако моя эйфория длилась недолго. Следующие слова Фишера содержали суровое предупреждение с элементом угрозы:
— У меня на руках приказ суда об эксгумации останков того, кто захоронен в Чилмарке под именем Алисы Уэбб. Я приеду на кладбище завтра утром, в половине восьмого вместе с Леном Тернером. Надо полагать, он знал обеих — и мисс Чедвик, и мисс Уэбб. Там будет кто-нибудь из родственников мисс Уэбб, а также доктор Ротенберг, если только подпись под свидетельством о смерти действительно принадлежит ему. И вы тоже, миссис Барлоу. Да, вы! Если по каким-то причинам вы сочтете для себя затруднительным принять мое приглашение, то в ваше распоряжение поступит констебль Крэмм Отис, который поможет вам прибыть в Чилмарк без опоздания.
Это было как пощечина. Фишер встал, давая понять, что я могу быть свободной. Но я сделала последний ход. Мне нужно было знать.
— А как будет с самозванцем, лейтенант? Что вы собираетесь предпринять?
Едва я успела произнести эти слова, как Фишер мгновенно преобразился. Лягушка обернулась кем-то куда более опасным и злобным, чем можно было себе представить. Я увидела перед собой холодное, мерзкое, грубое существо, облеченное властью. Закон во плоти.
— Миссис Барлоу! — не сказал, а скорее прорычал он. — С этого момента вы прекратите расследование дела мисс Грейс Чедвик и всего, что с ним связано, на территории штата Массачусетс и предоставите проводить его официальным профессиональным органам. Сюда входят и просьбы к менеджеру гостиницы показать вам список гостей. Надеюсь, я выразился достаточно ясно?
Только оказавшись за стенами полицейского управления и справившись кое-как с внутренней дрожью, я ощутила злость. «Урод! Гадкий коротышка! — ругалась я про себя. Боюсь, что я награждала его еще менее лестными эпитетами и так разошлась, что произносила их вслух, забыв о том, что я — респектабельная дама. — Ты продвинулся так далеко в расследовании только благодаря мне. Ведь если бы я не поехала в Бостон, тебе бы даже в голову не пришло, что Грейс подменили и что в этом может быть замешан Гленн Ротенберг!»