Убийство на Потомаке
Шрифт:
Смит был удивлен, что она заговорила о такой возможности.
— Да, — ответил он, — конечно, хотел бы.
— Значит, вы все же адвокат Тирни, — сказала она, наклоняясь вперед, лицо ее просветлело.
— Нет, я не адвокат его. Вы предлагаете мне посмотреть письма?
На ее лице отразилось раздумье, Дарси словно решала, заслужил ли ребенок награду. Они посмотрели друг другу в глаза.
— Нет, — ответила она. — Но это относится к сегодняшнему дню, а есть, как вы говорите, еще и завтра.
— Иногда для тех, кто попал в затруднительное положение,
— Вы хотите знать, есть ли там откровенные описания их любовных ласк, воспоминания о минутах, полных страстных стонов и вздохов. Нет, ничего подобного там нет. Их можно назвать так, как я их назвала сразу, — это любовные письма. Определение достаточно точное. Эти письма писал мужчина, который сильно влюблен.
До этого момента Смит не определил четко для себя, писал или не писал Тирни эти письма. Сейчас же у него появились сомнения. Возможно, Тирни и Полин состояли в интимных отношениях, но расчетливый и сухой, в высшей степени деловой человек, Вендель вряд ли был способен на пылкую любовь, еще менее вероятно, что он начал бы изливать свои чувства на бумаге. Но Смит не стал вслух говорить о своих сомнениях. Он ждал, что еще скажет Айкенберг. И у нее действительно было, что сказать.
— Мне кажется, будет справедливо сообщить вам, Мак, что кто-то дал информацию о письмах… — Она назвала его Мак, и от этого Смиту стало одновременно беспокойно и приятно.
— И кому же была передана информация? Прессе? — Смит весь напрягся в своем кресле.
— Боюсь, что так. — Она избегала его взгляда и смотрела в тарелку с недоеденным ленчем.
Смита охватил гнев.
— Они появятся в газетах завтра утром. — Теперь она подняла глаза и грустно покачала головой.
— Вы хотите сказать, что не можете передать эти письма Венделю Тирни, и в то же время их завтра напечатают в этих дурацких газетах.
— Не говорите так. — Она подняла руки, словно защищаясь. — Я к этому не причастна.
— А кто? В чьем ведении они находились?
— В отделе вещественных доказательств.
— Хороший отдел!
— Да, да, я согласна. Я потребовала провести расследование, чтобы установить источник утечки информации.
— Не поздно ли запирать конюшню, когда лошадь сбежала?
— Но я не могла предположить, что «дверь» оставят открытой.
— Были переданы подлинники?
— Нет, нет. Письма продолжают находиться в папке с делом. Насколько я понимаю, кто-то передал репортеру их содержание.
«Слабое утешение», — подумал Смит. И хотя был очень рассержен, он понимал, что не стоит срывать зло на Айкенберг.
— Ну что ж, — покорно вздохнул Смит, — я благодарю за информацию. Передам все Венделю. Для него и его семьи последствия будут катастрофическими.
В первый раз с момента своего прихода в кафе Дарси казалась смущенной.
— Мне искренне жаль, Мак, что так хорошо начавшийся ленч завершается подобным образом. Могу уверить вас только в одном. Меня, как и вас, глубоко возмутило произошедшее. Надеюсь, что вы скажете об этом мистеру Тирни.
— Обязательно. Мне пора идти. — Он потянулся к чековой книжке, но Айкенберг остановила его.
— Мое предложение о ленче, я и плачу.
— Мы можем его повторить когда-нибудь? — спросила она уже на улице, протягивая на прощанье руку.
И хотя Мак намеревался ответить что-либо типа: «Думаю, что это не лучшая мысль», он сказал:
— Возможно, спасибо за ленч и за информацию, — и пожал протянутую руку.
Из ресторана Смит прямиком отправился в спортивный комплекс при университете Джорджтауна, чтобы привести в порядок мысли и немного встряхнуться. Он много лет приходил сюда потренироваться и привык посещать именно этот спортивный зал, хотя мог заниматься в своем университете. Он провел два интенсивных часа у тренажеров, а затем несколько раз пересек бассейн, почувствовав в итоге полное изнеможение.
Домой Смит приехал в 16.30, купив на ужин две порции меч-рыбы и набор продуктов для салата. Он позвонил Венделю Тирни, но тот уехал на день по делам. Смит настоятельно просил сообщить ему, где он может застать Тирни. Ему дали номер телефона отеля «Уолдорф Астория». Смит оставил для Венделя сообщение, в котором просил обязательно позвонить.
Анабела вернулась, когда Мак собирался жарить во дворе рыбу на жаровне. Она прошла в спальню, несколько минут провела за письменным столом, затем переоделась в спортивный костюм и вышла к мужу. Они поцеловались.
— Как прошел день? — спросил он.
— В основном он был суматошный и бестолковый, — ответила она. — А как у тебя?
— Думаю, что могу сказать то же и о себе, хотя мне и удалось интенсивно потренироваться.
— Ты поговорил с детективом Айкенберг?
— Ты знаешь, да. Плохие новости для Венделя. Кто-то из полиции передал содержание писем прессе. По словам Айкенберг, завтра информация об этом появится в газетах.
— О Господи, — охнула Анабела. — Это же ужасно.
— Именно так. — Через раскрытое окно до них донесся телефонный звонок.
— Возможно, это Вендель. Я звонил ему в Нью-Йорк. Извини.
— Может, ты хочешь, чтобы я чем-то помогла? — спросила Анабела.
— Нет, но все равно спасибо. Все под контролем. Более или менее.
16
На следующее утро
В то утро вторника все вокруг словно договорились перессориться.
Именно тогда частный детектив Антонио Буффолино (Буффолино — через О, как он всегда настойчиво повторял секретаршам) покинул свой дом в 5 часов. В ушах его не переставали звучать «нежные» напутствия Алисии: «Ты никогда не переменишься. Безответственный, равнодушный, черствый болван».