Убийство по алфавиту
Шрифт:
После убийства сэра Сирила Сислея тайна Эй-би-си достигла своей кульминации.
Газеты только об этом и писали. Они сообщали о самых разнообразных уликах. Как утверждалось, вот-вот должны были арестовать преступника. Были опубликованы фотографии всех и вся, кто хоть отдаленно был связан с преступлением. Интервью брали у всех, кто давал на это согласие. В парламент делались запросы.
Эндоверское убийство наконец связали с двумя последующими.
По убеждению Скотленд-Ярда, для того чтобы выйти на след убийцы, необходима была полнейшая гласность. Все население Англии превратилось в армию сыщиков-любителей.
В
ОН МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ В ВАШЕМ ГОРОДЕ!
Разумеется, Пуаро был в гуще событий. Тексты полученных им писем и их факсимиле были опубликованы. Пуаро почему-то критиковали за то, что он не предотвратил преступлений, и оправдывали на том основании, что он вот-вот должен назвать убийцу.
Репортеры ни на минуту не оставляли его в покое, требуя интервью “О чем сегодня поведал мосье Пуаро?”. За ним следовали глупости на полколонки: “Мосье Пуаро относится к ситуации серьезно. Мосье Пуаро накануне успеха. Капитан Гастингс, ближайший друг мосье Пуаро, сообщил нашему специальному корреспонденту…”
— Пуаро, — бывало, восклицал я. — Умоляю, поверьте мне. Ничего похожего я не говорил.
Мой друг в таких случаях ласково отвечал:
— Знаю, Гастингс, знаю. Между словом произнесенным и словом написанным целая пропасть. Можно настолько извратить фразу, что ее исходный смысл заменится противоположным.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, что я сказал…
— Не огорчайтесь. Все это не играет роли. Эти глупости могут даже оказаться полезными.
— Как?
— Eh bien [46] , — мрачно сказал Пуаро. — Если наш маньяк прочтет то, что мне приписывается в сегодняшнем номере “Вечернего болтуна”, он потеряет ко мне как к противнику все уважение.
46
Ну, хорошо (фр.)
Возможно, от моего рассказа создается впечатление, что расследование практически не двигалось вперед. На деле же Скотленд-Ярд и местная полиция различных графств, напротив, неустанно разрабатывали самые мелкие улики.
Были детально опрошены хозяева гостиниц, пансионов и номеров в широком радиусе вокруг мест преступления.
До последней мелочи были проверены сотни историй, рассказанных людьми с живым воображением, которые видели “подозрительного человека с выпученными глазами” или “зловещего типа, который крутился поблизости”. Вся информация, даже самая неопределенная, была учтена. Непрестанно проверялись поезда, автобусы, трамваи, книжные и писчебумажные магазины, допрашивались вокзальные носильщики, кондукторы и лавочники.
По меньшей мере человек двадцать были задержаны, и их допрашивали до тех пор, пока они не смогли удовлетворительно объяснить полиции, где находились в ночь преступления.
Конечный результат был невелик. Некоторые сообщения сохранились в памяти как заслуживающие внимания, но без дополнительных улик они никуда не вели.
Если Кроум и его коллеги не знали усталости, то Пуаро удивлял меня своей бездеятельностью. Мы то и дело спорили.
— Но что вы хотите, чтобы я сделал, мой друг? Полиция лучше меня справится с рутинным расследованием. А вы… Вы хотите,
— Но вместо этого вы отсиживаетесь дома, как.., как…
— Как здравомыслящий человек! Моя сила, Гастингс, в голове, а не в ногах. Все то время, что я, по вашему мнению, бездельничаю, я размышляю.
— Размышляете? — воскликнул я. — Разве сейчас время для размышлений?
— Да, тысячу раз да.
— Но чего вы добьетесь своими размышлениями? Факты по всем трем убийствам вы и так знаете наизусть.
— А я размышляю не о фактах — я думаю о том, как работает голова убийцы.
— Голова безумца!
— Совершенно верно. Такую голову не сразу поймешь. Когда я буду знать, как устроен убийца, я сумею его найти. А я узнаю все больше и больше. Что мы знали об убийце после преступления в Эндовере? Почти что ничего. После преступления в Бексхилле? Чуть больше. После убийства в Сирстоне? Еще больше. И я уже могу разглядеть не то, что интересно вам, не черты его лица и фигуру, а черты его ума. Ума, который работает в определенных направлениях. После следующего…
— Пуаро!
Мой друг бесстрастно посмотрел на меня.
— Ну, конечно, Гастингс, я почти не сомневаюсь в том, что будет еще одно убийство. Многое зависит от случая. Пока ему везло. На этот раз счастье может повернуться к нему спиной. Но как бы то ни было, после еще одного убийства мы будем знать бесконечно больше. Убийство — великий разоблачитель. Можете менять ваши методы, но ваши вкусы, ваши привычки, ваши взгляды и ваша душа все равно раскроются в том, что вы совершите. Пока данные противоречивы, иногда кажется, что в этом деле принимают участие два разных человека, но как только схема прояснится, я узнаю…
— Узнаете, кто он?
— Нет, Гастингс, я не узнаю его имени и адреса! Я узнаю, какой он человек…
— И тогда?
— Et alors, je vais a la peche. [47]
Поскольку мое лицо выразило удивление, он продолжал:
— Понимаете, Гастингс, опытный рыболов точно знает, какая рыба на какую наживку клюет. Я выберу подходящую наживку.
— И тогда?
— И тогда? И тогда? Вы ничем не лучше этого надменного Кроума с его вечным “вот как?”. Eh bien, и тогда он заглотает наживку вместе с крючком и потянет за леску…
47
И тогда я пойду ловить рыбу (фр.)
— А между тем он убивает людей направо и налево…
— Он убил троих. А на дорогах каждую неделю погибает около ста двадцати.
— Это совсем другое дело.
— Для тех, кто погибает, это, наверное, одно и то же. Для других, для родственников и друзей, да, это выглядит иначе, но в этом случае меня успокаивает одно.
— Ну, скажите же что-нибудь успокоительное!
— Ваш сарказм inutile [48] . Меня успокаивает то, что в данном случае на невинного не упадет и тени вины.
48
бесполезен (фр.)