Убийство по подсказке
Шрифт:
– Мог ли Род испытывать ревность к Джону Ингелоу? – спросил Базиль.
– Он вообще ничего не знал о Джоне. И разве можно представить Рода убийцей? Я лично не могу, а вы?
Пожав еще раз недоуменно плечами, Ванда вновь принялась за свои булочки с маслом и медом.
– Я никого, в частности, не подозреваю, доктор Уиллинг, но я уверена, что убийца – это человек, глубоко меня ненавидящий, что он все заранее рассчитал, чтобы побольнее уязвить меня, а заодно убить и Джона.
– Мог ли Родней каким-то образом узнать, что вы собираетесь замуж за Ингелоу?
– Видите ли, если люди подслушивают у дверей, заглядывают в замочные скважины, окна, то они, конечно, могут кое-что увидеть. Иначе для чего все эти ухищрения?
– Род был в этом замешан?
– Никогда,
– Удивительно, мисс Морли, что, несмотря на все сказанное здесь вами, вы все же удерживали Роднея возле себя, в своей компании.
– Контракты не нарушаются с такой легкостью. Задолго до того, как Род начал испытывать эту глупую страсть ко мне, мы оба подписали у Сэма контракт, по которому должны играть несколько месяцев главные роли в пьесе Сарду «Федора». Сэм был очень благодарен Роду за то, что он взялся играть сразу две роли, свою и роль Леонарда, когда в Чикаго Леонард по неосторожности наехал на этого бедного ребенка и…
Ванда осеклась, заметив на лице Базиля откровенное изумление.
– Я считал, что Леонард Мартин оставил труппу в Чикаго, так как внезапно заболел, не так ли?
– Черт возьми! – тяжело вздохнула Ванда. – Как глупо я проговорилась!
– Что же на самом деле случилось с Леонардом?
– Думаю, что вам можно об этом рассказать. Однажды очень спешила, нужно было вовремя прибыть в один ночной клуб, и Леонард взял для меня автомобиль напрокат. По неосторожности он сбил маленькую девочку, которая неожиданно выскочила на проезжую часть, прямо под колеса машины. Она была мгновенно убита. Он до этого выпил только маленький стаканчик виски с содовой, но полиция заявила, что он управлял машиной в нетрезвом состоянии. Его настолько потряс этот инцидент, что он шатался, как пьяный, но это был типичный шок. Его первой мыслью была мысль о том, как все случившееся отразится на мне, на его карьере, и вот, под влиянием какого-то наваждения, чисто импульсивно, он в полиции назвал другое имя – Лоуренс Миллер. У него был фальшивый паспорт на это имя, который ему оставил приятель, уехавший куда-то за границу, кажется, в Мексику. Леонард, поступая таким образом, был уверен, что его никто в Чикаго не узнает, так как во время гастролей театра все его фотографии были сделаны в гриме, а они как раз и были воспроизведены в газетах и журналах. Вы ведь знаете, что он всегда играет такие роли, которые требуют коренного изменения внешности. Можете себе представить, какой удар перенесли бы его многочисленные поклонницы, если бы в один прекрасный день вдруг увидели, что он почти совершенно лысый!
Его судили в Чикаго за преднамеренное убийство и приговорили под именем Лоуренса Миллера к году тюремного заключения. Это печальное происшествие я хранила в глубокой тайне ради самого Леонарда и себя, конечно. Театр существует за счет зрительских симпатий, а убийство ребенка, пусть даже абсолютно не преднамеренное, совершенное нечаянно, из-за неосторожности, в котором вина Леонарда была ничтожной, вряд ли могло придать особую популярность труппе, тем более что полиция утверждала, будто он был пьян за рулем. Уже сам факт, что я была рядом с ним в автомобиле в качестве пассажира, ничего не мог принести утешительного для будущей судьбы нашей пьесы. Поэтому газетам было сообщено, что Леонард временно оставил труппу из-за внезапного заболевания, и журналисты ни о чем не догадались. На суде присутствовало лишь несколько местных полицейских, но и они не могли опознать его личность из-за привычного грима. На следующий год, весной, возвратившись из тюрьмы в Нью-Йорк, он настолько похудел и у него был такой нездоровый вид, что все знавшие его легко поверили версии о его серьезном заболевании…
Чей-то голос, раздавшийся за окном, прервал их беседу
– Не считаешь ли ты, Ванда, что ведешь себя несколько нескромно?
За их спиной, в овале окна, стоял Леонард Мартин. Увидев его, Базиль мысленно сразу же задал себе вопрос, сколько времени он стоял в своем укрытии и как много он слышал из их беседы с Вандой. Внешне в нем не было заметно каких-то явных признаков расстройства из-за вчерашней катастрофы.
Базиль
– Мисс Морли ничего не сказала мне такого, о чем я бы уже сам не догадывался еще вчера вечером. Я с самого начала подозревал, что вы побывали в тюрьме. Я рад, что это было лишь дорожное происшествие. Я сильно опасался, что вас отправили за решетку из-за умышленного убийства.
Леонард тупо уставился на Базиля, явно ничего не понимая.
– Откуда у вас такие подозрения?
Ванда ехидно рассмеялась.
– Послушай, Леонард, если у тебя есть какие-то тайны, то тебе лучше сразу с ними расстаться. Доктор Уиллинг – настоящий провидец!
– Правда? – спросил Леонард, окидывая взглядом фигуру Базиля.
– Совсем нет. Любой новичок в нашем деле признает в вас человека, побывавшего в камере. Вероятно, в данный момент инспектор Фойл пытается отыскать ваше досье, хотя приведенное вами вымышленное имя несколько усложнит его работу. Вчера вечером, когда вы ходили взад-вперед по артистической Роднея, вы делали ровно пять шагов в одну сторону, затем останавливались, поворачивались и делали еще пять обратно. Для человека вашего роста вы могли покрыть расстояние около 3,6 метра. Но в центре этой комнаты оставалось еще некоторое пространство до стены. Ничто не мешало вашему движению, так как вся мебель была придвинута плотно к стенам. Я видел, как другие люди, проведшие какое-то время в одиночной камере, ходили точно так. А ее размеры как раз и составляют 3,6 метра, или 12 футов. Привычка возводит вокруг них те невидимые стены, которым они привыкли там, в одиночке, и от этого не так просто избавиться. Кроме того, вчера вы разгадали, сумели избежать ловушку, уготованную вам инспектором Фойлом, когда он попытался передать вам в руки тщательно вытертый чистым носовым платком серебряный портсигар убитого. Вы не взяли этот предмет в руки, опасаясь оставить на нем отпечатки пальцев. Как правило, лишь тот человек, на которого имеется в полиции досье, стремится избежать этой процедуры и обладает достаточным опытом, чтобы вовремя почуять расставленные силки, особенно в такой момент, когда все потрясены убийством и вряд ли могут сохранить хладнокровие. Родней Тейт тут же попался на удочку, даже не отдавая себе в этом отчета. Фойл никогда бы не прибегнул к такому дешевому трюку, если бы не был уверен, что вы прежде побывали в тюрьме… Более того. Вы дали нам понять о вашем прошлом, связанном с полицией, и своей ролью полицеймейстера, которую вы вчера играли в пьесе Сарду. Это была замечательная сатира на свойственную полицейским манеру поведения, представленная актером, который, несомненно, имел против полиции зуб.
Удивление Леонарда постепенно уступило место выражению полного удовлетворения, того удовольствия, которое испытывает хороший артист от собственного мастерства. На какой-то момент об убийстве было забыто.
– Вам действительно понравилось, как я играл роль Греча? – воскликнул он. – Очень рад. Вы помните, как изменился мой голос между двумя фразами: «Что это за женщина?» и «Графиня!» А этот момент, когда я подхватил меховое манто Федоры и начал мягко поглаживать его рукой, словно наслаждаясь качеством выделки?
– Леонард, дорогой, – перебила его вдохновенную Речь Ванда, – доктору Уилингу совсем не интересна сценическая техника актера!
Ее плечи тряслись от смеха.
– Нет, нет, как раз напротив, – решительно возразил Базиль. – Например, вчера вечером, мисс Морли, даже тогда, когда вы не были в алькове, вы постоянно находись либо посередине сцены, либо очень близко к ней. Это тоже указание Мильхау или же ваша собственная идея?
Комментарий Леонарда опередил ответ Ванды.
– Она всегда там торчит, и это целиком и полностью собственная идея.
– А вам не удалось заметить что-то необычное, пробившее в алькове, когда вы находились почти рядом с ним? – продолжал Базиль, не обращая внимания на язвительное замечание Леонарда.
Ванда уже не смеялась.
– Я даже не глядела в ту сторону! – несколько нервно запротестовала она. – Я целиком была поглощена собственной ролью.
– Эти слова можете принять за чистую монету, прошептал еле слышно Леонард.