Убийство по подсказке

Макклой Элен

Марго казалась ошарашенной такой лобовой атакой. Механически она начала перелистывать страницы. Адеан повернулся к Базилю.

– Она называется «Давайте уничтожим привычное!».

– Зачем? – спросил Базиль.

– Почему бы и нет? – прошептала Марго.

– Это цитата из Спендера, – объяснил Адеан. – Смысл ее заключается в любом социальном потрясении, которое по своей силе затмевает все остальное.

– В отрыве от контекста она звучит примерно так: «Давайте уничтожим все автомобили!» – улыбнулся Базиль.

– Вы считаете, что

кто-то догадается о смысле этого выражения? – спросила Марго.

– А зачем им стараться? Вначале никто не понимал что означает «Дорогой Брут», «Атомный гриб», «Мыши и люди». Давая пьесе неясный, хитрый заголовок, вы стараетесь озадачить людей. Он заставляет их рыться в словарях, и таким образом создается молва о пьесе. Моя первач сцена разворачивается в прибрежном кабаке. Когда поднимается занавес, на подмостках находятся три лица – Лулу, Крысолицый и Багси.

Марго жестом дала понять, что все, что она прочитала ей не по душе.

– Еще одна пьеса о гангстерах?

– Ничего подобного. Она скорее похожа на «Табачную дорогу», но действие происходит в Нью-Йорке. Здесь вы найдете смачные, но вполне земные персонажи, – продолжал он. – Лулу – сводница. Голова Крысолицего еще в детстве, когда ему было три годика, побывала в гидравлическом прессе, и с тех пор он таким искореженным и остался. Один Багси – вполне нормальный человек, но время от времени у него появляется острое желание отведать человеческой крови, и для удовлетворения своего желания он должен кого-то убить. Что он и делает время от времени.

– Он и есть ваш главный герой? – злобно спросила Марго.

– В пьесе нет героя, – обидевшись, проговорил Адеан. – Все действующие лица – слабые, невежественные люди, которых жизнь занесла в самодовольное, лицемерное общество. Я показал их в истинном свете – они отвратительны и жестоки, но все же они могут быть человечными и жалостливыми. Привередам не нравится та сцена, когда Багси убивает ребенка-калеку, но если в зале найдется пара реалистично мыслящих умов, то они будут лишь приветствовать такое честное утверждение совершившегося факта. Но Багси находится в наркотическом бреду. Входит Лулу и начинает бить его ногой в пах… Он выдирает у нее клок волос и…

– Достаточно, мистер Адеан. – Марго бросила рукопись на столик. – Я не намерена ставить вашу пьесу.

Адеан не скрывал своего изумления.

– Но вы даже не прочитали ее до конца!

– Нет. И не стану. Я приняла решение, а мое решение твердо, – сухо ответила она. – И в реальной жизни полно ужасов, мистер Адеан, особенно сейчас, в наше время, когда повсюду в мире льется кровь, раздаются выстрелы. Люди не хотят любоваться такими картинами на сцене.

– Но послушайте, – Адеан начинал волноваться. – Постановка такой смелой пьесы окажет услугу нашему обществу. Только так можно доказать, что за паскудная вещь эта жизнь. Кроме того… – он перешел от идеи к практическому ее воплощению, – публика заплатит кучу денег, чтобы только увидеть ту сцену, где Лулу и Багси… подождите, сейчас

я вам ее прочту.

Он протянул руку к рукописи, но не успел до нее дотронуться, как Марго вскочила на ноги и заорала:

– Я знаю, о чем здесь идет речь! Я готова оказать финансовую поддержку любой пьесе, но не вашей!

– Может, у вас есть другие идеи?

– Да, есть. Подождите минутку.

Она стрелой вылетела с террасы и захлопнула за собой двери в комнату. Но через распахнутое окно было слышно, как она набирает номер телефона.

Адеан посмотрел на Базиля и тяжело вздохнул.

– Ах, если бы она только послушала эту сцену. Я заимствовал ее из книги, посвященной психопатологии. Крафт-Эттинг и…

– Это – вторичное сырье, – сказал Базиль. – Мне казалось, что драматурги-реалисты должны черпать свой материал из реальной жизни. Почему бы вам не написать пьесу, основанную на собственном опыте?

– Но в моей жизни нет ничего, кроме скуки. Со мной никогда ничего не случается. Я никогда не встречал ни садиста, ни нимфомана, даже простого убийцу… – Неприкрытое сожаление звучало в голосе Адеана.

– Я бы этого не сказал…

– Как так? – Казалось, Адеан был поражен. – Вы имеете в виду вчерашнюю премьеру? Забавно. Я ни черта не понял из того, что произошло вчера вечером на сцене. Несколько часов утомительного ожидания приезда инспектора, несколько минут допроса и возвращение домой. Видите, даже убийство скучно, если только оно каким-то образом входит в мою жизнь. Лишь одно показалось мне интересным.

– Что именно?

– Когда вы с инспектором меня расспрашивали, то, вероятно, заметили муху, летавшую над нами.

– Муху? Какую муху? – Базиль был несколько ошарашен. Он никогда не мог предположить в Адеане человека редкой наблюдательности.

– Ту самую, что летала над нами. – Глаза Адеана были устремлены к горизонту. Там серые облака собирались в кучи и разбегались группами все дальше. Небо совершенно посерело и приглушило блеск сияющего неоновым светом города.

– Вы помните тот скальпель, которым был убит Ингелоу? А там, в театре, на сцене вокруг нас летала, жужжала муха. Она все время садилась на ручку ножа, а не на его лезвие. Но кровь-то была на лезвии. Мне казалось что мухи всегда садятся на кровь. Мне это показалось несколько странным.

Через открытое окно послышался голос Марго.

– Мистера Мильхау, пожалуйста… Сэм? Ладно, наплевать. Мне абсолютно наплевать на то, раскаивается Ванда в своем поступке или нет… Я тебе звоню по другому поводу. Я хочу, чтобы ты продолжал ставить «Федору», я дам столько денег, сколько будет нужно… Нет, я не желаю никакой пьесы Грэзби Самундерсова! Или «Федора», или ничего! Причем она должна быть сыграна точно так, как это предполагалось с самого начала, и с теми же актерами. Я посылаю чек… Ванда не должна знать, кто дал деньги на постановку. Чепуха! Убийство на сцене даст тебе хорошую рекламу. Кто будет играть Владимира? Дорогой Сэм, это твоя забота!