Убийство Принца Оборотня
Шрифт:
Я вернулась на табурет и сделала глубокий вдох, прежде чем снова поднять графин. Мои мышцы жаловались при возвращении в прежнее положение, но я относилась к этому как к тренировке или другому упражнению — на этот раз на выносливость.
Терпеть боль, но также терпеть принца и его возвращение к жестокости.
— Я не думаю, что ее нужно ломать, Сеф. — Селестин склонила к нему голову, уголок ее рта скривился. Но в выражении ее лица было что-то хрупкое, как будто это было не так небрежно, как она пыталась изобразить. — Она так хорошо себя ведет. Я думаю, ты… прекрасно ее
Прищурив глаза, он издал тихий звук, затем вернулся к своему тихому разговору с Аней.
Я старалась не обращать внимания на то, как близко она сидела к нему, на легкие прикосновения, которыми она касалась его руки, когда они болтали и она смеялась. И я особенно старалась не обращать внимания на то, как это перекручивалось во мне, как будто я слишком много раз крутила свои шелка и их длина сбилась в клубок.
Теперь его взгляд был устремлен на нее, а не на меня.
И я не была уверена, что мне нравится идея разделить его внимание. Не то чтобы я хотела этого, больше, чем наслаждалась тем, что он был рабом этого. Рабом меня.
— … Сказал мне подготовить собак к завтрашнему дню. — Я уловила конец фразы Кадана, когда он что-то шептал Селестине.
Ее глаза расширились и метнулись ко мне, затем к Сеферу.
Гончие. Завтра. Когда он пообещал выставить меня на всеобщее обозрение.
Волосы у меня на затылке встали дыбом. Еще одна охота. На этот раз с огромными охотничьими собаками, которых он держал во дворе конюшни. Я видела их только издалека, но их спины доставали мне до плеч, а глаза блестели каким-то острым, инстинктивным умом.
— Сефер? — Селестин выпрямилась, устремив на него хмурый взгляд. — Это правда?
С глубоким вздохом он сел с того места, где склонил голову вместе с головой Ани.
— Что?
— Ты не можешь охотиться на Зиту со своими собаками. Они разорвут ее на части.
Сверкнув черными глазами, Рорк наклонился вперед.
Кадан кивнул.
— Одно дело, когда мы гнались за ней — мы контролировали ситуацию. Но твои гончие…
— Кадан. — Зубы Сефера блеснули. — Я позволяю Селестине так говорить со мной только потому, что она моя сестра. Ты — нет. — Он пристально посмотрел на другого фейри, и что-то густое прокатилось по воздуху, вызвав мурашки на моих руках.
В конце концов, Кадан отвел взгляд и сделал глоток вина.
Сефер кивнул, как будто довольный тем, что самоутверждался, и поднял бровь, глядя на Селестину.
— Я не указываю тебе, как обращаться с твоими питомцами. Предоставь мне распоряжаться моими, как я считаю нужным.
Она сжала губы, затем разомкнула их и сделала глубокий вдох, чтобы заговорить.
— Селестин. — Его брови сошлись на переносице. — Ты помнишь, что она пыталась убить меня, не так ли?
— Конечно, помню. Просто…
— Это была не первая ее попытка.
В комнате воцарилась тишина, когда все головы повернулись в его сторону.
Словно почувствовав обращенное на него внимание, он развел руками и горько улыбнулся.
— Она ведьма, которая проклинала меня.
Аня и несколько других ахнули. Рассветные глаза Селестины округлились,
Сефер подул в свой стакан с виски, прежде чем сделать большой глоток.
— И, честно говоря, я обижен, что ты думаешь, что я стал бы заниматься чем-то таким простым, как охота на нее со своими гончими. У меня есть кое-что гораздо более оригинальное для моей птички. Я собираюсь заставить ее парить. — Он одарил меня злобной улыбкой, прежде чем допить остатки своего напитка и встать.
Я не могла не вздрогнуть, не тогда, когда его голос был таким тяжелым от угрожающего обещания. Парить? Он собирался сбросить меня с одной из башен дворца?
Он вскинул голову.
— Вы мне надоели. Ты, — его глаза сузились, глядя на меня — особенно. Селестин, раз она тебе так нравится, можешь присмотреть за ней на ночь.
Он направился к двери и остановился, освещенный светом из коридора.
— Никто не причинил ей вреда. Ты будешь рада этому, когда увидишь, что я запланировал на завтра. — Бросив дьявольскую ухмылку через плечо, он исчез.
Мое сердце бешено колотилось о ребра. Не охота. Не гончие. Тогда что? То, из-за чего он не хотел, чтобы я пострадала.
По мере того, как болтовня медленно возобновлялась, вопросы преследовали меня, и я перебирала возможности. Ни одна из них не соответствовала угрозе, которую он оставил висеть в воздухе.
То, что Аня не последовала за ним, было небольшим утешением. Он был моим.
Селестин оставалась тихой и бледной. Вскоре после исчезновения Сефера она заявила, что уходит спать, и поманила меня присоединиться к ней.
Ее обычно элегантный шаг был резким и скованным, когда она вела меня в свои комнаты. Ее молчание задело меня, такое необычное, когда ей нравилось сопровождать все потоком болтовни.
Когда мы добрались до ее комнаты, она закрыла дверь и прислонилась к ней с долгим выдохом. Она покачала головой и повернулась ко мне.
— Как, черт возьми, ты все еще жива?
Я сделала шаг назад, ее слова отозвались диссонансом в моих костях.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты та, кто проклял его. — Ее слова были пронизаны смехом. — Он провел десятилетие, рассказывая о том, что собирался сделать с ведьмой, из-за которой его изгнали. Все способы, которыми он заставил бы ее страдать, планируя, как именно он убьет ее. И все же, вот ты здесь.
Лучшие планы людей и чудовищ.
— Значит, нас двое. — Я рассмеялась.
Все началось как ручеек, но чем больше я смеялась, тем нелепее выглядела ситуация.
Я потратила десять лет, придумывая, как его убить.
Все это время он планировал, как убить меня.
И никто из нас не был мертв.
Округлив глаза, Селестин наблюдала, как я согнулась пополам и обхватил себя за бедра, пока смех разрывал меня на части.
Я не был уверена, когда в последний раз издавала что-то большее, чем смешок, только слегка удивленный. Но теперь в уголках моих глаз собрались слезы, а в животе заболело от смеха во весь голос, который эхом разнесся по комнате.