Убийство Принца Оборотня
Шрифт:
У него перехватило дыхание.
И я поняла, что это не совсем правда. Не так, как это было в ту ночь, когда я впервые выступала для него. Тогда мне действительно было все равно. Я почти приветствовала смерть. Часть меня все еще хотела. Но другая часть меня сожалела о том, что сегодняшняя ночь была моей последней. За последние несколько месяцев я чувствовала себя более живой, чем за последние годы.
— Ты не это имеешь в виду. — Он покачал головой, как будто это могло меня убедить.
— Я хочу. — Мои глаза горели. Мое дыхание
Это было то, что вытеснило из меня чувства.
Правда слишком ужасна, чтобы позволить себе зацикливаться на ней, поэтому я всегда придерживалась ее, обвиняя кого-то другого.
Но именно по этой причине я заслужил умереть рядом с убийцей моей сестры.
Я была настолько поглощена, сначала ненавистью к нему, затем планированием этого, что мне удалось уклониться от этого. Но теперь это пришло ко мне, всепоглощающее и неровное.
Его ноздри раздулись, выражение лица стало жестче.
— Почему?
— Я проклятие, Сефер. — Я подтянула колени ближе, и мне не нужно было видеть мимолетную хмурость на его лице, чтобы знать, что он не понял.
Я должна была заставить его понять, даже если это означало показать ему самое худшее во мне.
ГЛАВА 44
— Они пришли за мной в ночь, когда проснулась моя магия. Ни вил, ни факелов, но они ходили с фонарями по улицам в поисках ведьмы. — По моей коже побежали мурашки, как и в ту ночь. — Не имело значения, что я была маленькой девочкой, потому что я… — Я проглотила соль в горле, так как она угрожала удушить меня. — Я прокляла маленькую девочку.
Мне было невыносимо смотреть на него, но я чувствовала, как его взгляд покалывает меня, пока он молча слушал.
Я покачала головой.
— Не представляла, что могу проклинать кого-либо, но я это сделал. Она посмеялась надо мной из-за моей рваной одежды и толкнула меня, когда узнала, что у меня нет родителей. Поэтому я указала на нее и сказал: «Пусть у тебя появятся фурункулы8». И они появились. Так много. Очень, очень много. Они высыпали на ее лицо, покрыли веки, очертили рот. Когда они высыпали на ее глазные яблоки, я закричала. И тогда все обернулись и увидели, что я сделала. — Ее образ запечатлелся в моем сознании. Я никогда не рисовала его, потому что мне не нужно было.
Я обняла себя крепче, как могла бы обнять маленькую девочку, которую проклинала.
— Ты знаешь, что если у тебя в горле появляется фурункул, ты не
Побледнев, Сефер покачал головой.
— Я тоже. — Я опустилась на колени, отводя взгляд. — Вот что случилось тем вечером. Мне было десять. Ей было одиннадцать, и она умерла благодаря моему «дару». — Я рассмеялась над иронией этого названия магии. — Итак, конечно, они пришли, чтобы найти ведьму, и они принесли железо. Вот почему мы сбежали. Вот почему Зинния подпилила мне зубы, чтобы скрыть, кем я была. Вот как мы оказались в Позолоченных Солнцах.
На периферии моего зрения он пошевелился, возможно, подходя ближе, но я отстранилась.
— Какое это имеет отношение к твоему желанию умереть?
— Ты что, не понимаешь? — Мой голос повысился, хрипя в горле, когда пальцы впились в ноги. — Если бы мы не присоединились к ним… Если бы мы не отправились с ними в Эльфхейм.… Если бы она не дала это частное представление…
Сотня если, которые мучили меня изо дня в день, но главным среди них было одно.
— Если бы я не выпустила это проклятие на волю, ее бы никогда не убили в том переулке.
Все это время я искала мести и никогда не ожидала, что переживу ее.
Потому что в глубине души я знала, что они были одним и тем же. Я не заслуживала того, чтобы пережить ее, потому что это была такая же моя вина, как и того, кто убил ее.
Так оно и было.
Мысль, от которой я бежала все эти годы.
Я убежала в альбомы для рисования и планы, в воздух во время выступления, в свою одержимость им. Я использовала свое тщеславие, чтобы залечить рану, которая вонзилась в мое тело, как осколок стекла. Но процедуры для волос и лосьоны для кожи не могли залатать эту рану.
Ничего не могло быть.
Потому что это была моя вина.
Я была единственной, кто действительно заслуживал страданий, чтобы воздать моей сестре справедливость.
— Ты винишь себя, — пробормотал он в тишине, которая воцарилась после моего рассказа.
Он сидел очень неподвижно, но это была неподвижность охотника, находящегося в равновесии, а не какое-либо состояние расслабленности. Это была та тишина, которая заставила меня насторожиться пару месяцев назад — та, которая могла вызвать раздражение.
При следующем вдохе у меня вырвался смешок.
Я наказывала себя в течение десяти лет. Неудивительно, что часть меня жаждала его наказания.
О, я нашла себе идеального партнера, не так ли?
— Иди сюда. — Его хвост похлопал по месту между ног.
Я нахмурилась, глядя на него, потому что… он не выглядел испуганным. Или испытывающим отвращение. Он не смотрел на меня так, словно считал каким-то ужасным существом, убившим другого ребенка.
Возможно, его красивое лицо было ловушкой. Я не в первый раз так подумала. Я не в первый раз попалась на это.