Убийство Серай

Редмирски Дж. А.

— Я сегодня ненадолго, — сообщает он кому-то.

Я пытаюсь очнуться, но усилия оказывают обратный эффект, потому что тут же проваливаюсь в темноту и все голоса исчезают.

Проходит еще немного времени. Снов. Голосов. А затем, словно в моем мозге щелкнул переключатель, веки раскрылись и я вижу, что лежу на больничной койке. Виктор сидит рядом со мной на кресле.

— Ты очнулась, — говорит он и улыбается.

— Как долго я так пролежала? — я пытаюсь собрать картинку воедино.

— Три дня, —

отвечает он.— С тобой все будет хорошо. Они держали тебя в отключке большую часть времени.

Я пытаюсь приподняться, но боль в животе слишком сильна. Мои руки дрожат, пытаюсь удержаться в таком положении, но Виктор берет их и делает так, чтобы я снова легла.

— Тебе еще нельзя двигаться, — говорит он и встает. Виктор берет еще подушку с кресла и подкладывает под мою голову. Затем он нажимает кнопку сбоку кровати, чтобы позволить мне сидеть прямо. Капельница в руке прилипла к коже и там жутко чешется.

— Пуля не задела ни один орган, — сообщает Виктор, садясь обратно в кресло.— Тебе повезло.

В моей голове всплывает лицо Николаса.

— Или твой брат просто плохой стрелок.

Я смотрю на руки, спокойно лежащие на кровати. Мне хочется знать, что случилось с Николасом и вроде бы не стоит ожидать его смерти, но у меня не получается.

— Он?..

— Нет, — отвечает Виктор.— Одна часть меня хотела его убить, но другая не могла. Мне интересно, какая бы часть победила, если бы ты не осталась в живых.

Я вытягиваю руки, ища его. Он переплетает свои пальцы с моими.

— Я рада, что ты этого не сделал, — говорю, выдавливая на лице что-то вроде улыбки. — Я бы не смогла смириться с тем, что стала причиной убийства твоего брата. Мне никогда не стоило вставать между вами. Я не знала, что делала. Виктор, мне очень жаль.

Он сжимает мою руку.

— Ты сделала то, что никто другой бы не смог, — говорит он, и я с нетерпением жду, что же это могло быть. — Ты заставила меня вспомнить, что у меня есть брат, Сэрай. Мы вели себя словно двое незнакомцев последние двадцать четыре года. И я знаю, несмотря на все его ошибки, он ни разу меня не предал.

Он замолкает и отводит взгляд. Затем снова смотрит на меня.

— Конечно, он предал меня, когда пришел убивать тебя, — продолжает Виктор. — Он предал меня, когда обманул так, чтобы добраться до тебя. Да, это предательство. Но это другого рода предательство.

— Знаю, — соглашаюсь я. — Посмотри на меня.

Он выполняет.

— Ты поступил правильно. Независимо от того, что Николас причинил мне, ты все сделал правильно, и я никогда не хотела, чтобы ты чувствовал себя иначе.

Он молчит, но мне знаком этот взгляд. В нем идет борьба. Интересно, Виктор когда-нибудь избавится от него.

Затем Виктор говорит:

— Но сделала то, что никто не смог бы, — его черты смягчаются и мое сердце

тает. — Ты заставила меня чувствовать. Ты заставила меня открыться.

Я тянусь и дотрагиваюсь пальцами до губ, мои руки поглаживают его подбородок. Тема разговора быстро меняется.

— Николас больше никогда не обидит тебя, — говорит Виктор. — Он дал мне слово. Кроме того, он знает, если попытается снова, я убью его, не задумываясь. — А затем добавляет: — Ты также дорога мне, как и он.

Я в шоке, но не показываю этого.

Виктор встает и подходит к окну, скрестив руки на груди и смотря на ярко-освещенный солнцем день. Я вижу, что ему многое хочется высказать, поделиться со мной. Но также многое поменялось с тех пор, как Николас стрелял в меня. Это чувствуется. И я больше не хочу бороться, понимая, что так должно и быть, все должно закончиться так, как должно.

— Я не ожидала снова тебя увидеть, Виктор и все понимаю, — я тяжело сглатываю. И мне не хочется произносить эти слова. — Знаю, так будет лучше.

— Да, к сожалению так и есть, — соглашается он, стоя ко мне спиной. — Я не могу защитить тебя, живя подобной жизнью. Хотел бы, но это конец. Мне лучше знать, но я…

Я тихонько выжидаю.

— …но я ошибался, — продолжает он, хотя мне кажется, Виктор собирался сказать что-то другое. — Мне жаль, но другого выхода нет.

Мое сердце разбито.

— Пообещай мне только одно, — прошу я, и он поворачивает ко мне только голову. — Не уезжай в Германию. Не иди к тому мужчине, нанимателю или кто он там. Николас рассказал, что произойдет, если ты там появишься. Пожалуйста, не делай этого.

Я слышу его тихий вздох, и он снова отворачивается к окну.

— Я не могу обещать этого, — отвечает Виктор, мое сердце рассыпается на кусочки.— Но обещаю, что не дам просто так себя убить.

Это не заставляет чувствовать себя лучше, но понимаю, что только это он и может мне предложить.

Виктор отходит от окна и достает пакет из кейса, лежащего рядом на столе. Затем подходит ко мне и кладет его мне на руки. В пакете находится удлиненная черная коробка, изодранный бумажный пакет и перевязанная лента поверх коробки. Я достаю коробку и открываю крышку. По длине коробки аккуратно сложена банкнота и еще несколько каких-то бумажек.

— Что это?

— Твое настоящее свидетельство о рождении, карточка социального страхования, список инъекций, которые ты должна вскоре сделать, — он указывает на запечатанный конверт, и я открываю его, чтобы посмотреть на содержимое.

Сначала я рассматриваю свидетельство о рождении. Сэрай Наоми Коэн. Родилась 18 июля 1990 года в Тусоне, штат Аризона. Я прокручиваю в голове свое полное имя три раза, чтобы почувствовать его реальность, как будто это привычное имя для меня. Не получается.