Убийство в библиотеке
Шрифт:
– Ваша фамилия?
– Спрячьте оружие, здесь не полигон!
– возмутился неизвестный.
– Выпустите мою руку! Как вы себя ведете? Кто вы такой?
– Я следователь!
– по бархатному баритону Ячменев узнал Юрия Константиновича.
– Предъявите документы!
– потребовал человек, которому следователь угрожал оружием.
Ячменев не уважал тех, кто доверяет документам. Он предпочитал доверять людям. В своих кругах он слыл крупным физиономистом и знатоком души. Коллеги Ячменева знали, что он не просит преступников предъявлять
Георгий Борисович достал из внутреннего кармана служебное удостоверение и показал мужчине, которого подозревал в хихиканье.
Юрий Константинович брезгливо взял удостоверение и попытался прочесть, что в нем написано. Но видно было, что он не привык читать без очков.
– Я вам помогу!
– вкрадчиво сказал Георгий Борисович.
– Вот ваши очки, которые вы забыли возле трупа… Если не ошибаюсь, вы Юрий Константинович Кузнецов, доктор школьных наук и первый заместитель Зубарева?
– Да, - ответил Кузнецов, - я - большой ученый. Ячменев насмешливо поклонился:
– А я великий следователь - Георгий Борисович Ячменев.
Это подействовало. Кузнецов посмотрел на него, как на равного:
– Видите ли, Георгий Борисович, мыслителям свойственно быть рассеянным. Этот литературный штамп прочно перекочевал в жизнь. Не будешь рассеянным, не будут держать за ученого, - улыбнулся он.
– Вот я и теряю очки в неподходящих местах.
– Извините, пожалуйста, - продолжал ехидничать Ячменев, - что вы делали в библиотеке прошедшей ночью, перед тем как потерять очки?
Кузнецов вальяжно расселся в кресле, в котором накануне закончил жизненный путь академик:
– Вчера мне пришла в голову талантливая концепция. Со мной это бывает. Я поделился идеей с друзьями, которые специально приходят ко мне домой слушать мои сочинения. Поверьте, они были потрясены. Они плакали. Я понял, что потомки не простят мне, если я не запишу эту гениальную гипотезу. Это, конечно, шутка, - обаятельно разъяснил Кузнецов.
– Но в каждой шутке есть доля истины. Итак, мне понадобились кое-какие материалы, которые хранятся в нашей библиотеке. Почитатели моего дарования проводили меня до дверей академии. Я распрощался с ними, поднялся по лестнице, вошел в библиотеку и увидел убитого Сергея Ивановича!
– Что это была за концепция?
– Возможно, Ячменеву хотелось приобщиться к научному творчеству.
– Смерть Сергея Ивановича, - стал сокрушаться Кузнецов, - настолько все во мне перевернула, что я начисто забыл свою уникальную концепцию. Этого я никогда убийце не прощу!
– Но вы можете узнать ее содержание у ваших почитателей!
– подсказал Ячменев.
Кузнецов просиял:
– Это грандиозно! Мне бы подобный примитивный ход ни за что не пришел на ум. Меня всегда посещает что-то экстраординарное! Спасибо вам за услугу, Георгий Борисович!
– Услуга
– Что?
– Ну, сделайте так - хи-хи…
– Пожалуйста!
– Юрий Константинович пожал плечами.
– Хи-хи…
Его хихиканье явно расстроило Ячменева:
– Вы, Юрий Константинович, сделали это совсем не так, как мне бы хотелось!
– Что вы, собственно говоря, имеете в виду?
– озадаченно спросил ученый.
– Мне надо переступить грань реального, - туманно заговорил Ячменев. Когда следователи говорят туманно, они подразумевают самое главное.
– Надо поверить в то, во что да один человек не поверит!
– Вы, наверно, устали! Хотите, я покажу вас приятелю, он хороший невропатолог.
– Я вас попрошу, покажите!
– согласился Георгий Борисович, чувствуя, что зайти к невропатологу уже пора.
– Разрешите?
– в дверь просунулась энергичная голова Фомина.
– Одну минуту, я занят!
– Но я нашел убийцу!
– воскликнул Зиновий в полной уверенности, что следователь прижмет его к груди и расцелует. Но шеф оказался не на высоте.
– Прекрасно!
– сказал Ячменев.
– Тогда тем более обождите!
Фомин присел возле двери с видом собаки, которую незаслуженно обидел хозяин. На Зиновия нельзя было глядеть без боли в сердце.
– Может быть, вы его выслушаете?
– вмешался Кузнецов.
– Все-таки он говорит, что нашел убийцу!
– Мало ли кто что говорит!
– Ячменев был безжалостен.
Но продолжить разговор с Кузнецовым Георгию Борисовичу все равно не удалось. В библиотеку влетел Антон в растрепанных чувствах:
– Юрий Константинович, я хочу вам сказать, что протестую решительным образом! И не только я!
– Что случилось, Антон Сергеевич?
– Кузнецов не любил шума.
– Вы успокойтесь, сядьте!
– Ну, некролог ладно… Хотя и это было уже слишком. Но вы же на этом не остановились! Вы заказали передачу по телевидению, связались с кинохроникой, вы создаете комиссию по творческому наследию этого…
– Антон Сергеевич, нехорошо!
– остановил его Кузнецов.
– Вы ходатайствуете о присвоении школе № 1214 имени Зубарева и даже наш милый переулок хотите назвать Зубаревским!
– Извините, - вмешался Ячменев.
– Антон Сергеевич, где гантели, которые вы вчера купили?
– Я их вчера же забыл в метро!
– отмахнулся Антон и снова перешел в атаку.
– Да, кандидатская диссертация была у Зубарева талантливая, я ее читал. Он мог, без сомнения, вырасти в крупного ученого, но предпочел стать конъюнктурщиком, пускать пыль в глаза, начал везде представительствовать…
– В ваших рассуждениях, Антон Сергеевич, - мягко прервал Кузнецов, - есть некоторая доля истины. Конечно, Сергей Иванович не совсем соответствовал той высоте, на которую его вознесла волна. Но для будущего нашей академии важно поднять значение Зубарева.