Убийство в частной лечебнице
Шрифт:
— У меня? Нет, я просто надеялся, что это может оказаться самоубийство. У меня… у меня нет никакой особенной теории.
— Ну и ладно. Если не хотите мне говорить, не говорите, — ответил Аллейн.
Робертс с тревогой посмотрел на него, но ничего не сказал.
В клинике они обнаружили Фокса, который безмятежно созерцал мраморную даму в приемной. С ним был инспектор Бойз, высокий, крупный краснолицый человек с сочным голосом и ручищами, похожими на окорока. Инспектор благодушно, но пристально надзирал за деятельностью коммунистических обществ, за пропагандистами, близкими к заговорам, за просоветскими книготорговцами. Он привык говорить о людях такой категории как о проказливых, надоедливых, но безобидных детях.
— Привет, —
— Сиделки готовят операционную, — доложил Фокс. — Сэр Джон Филлипс попросил меня дать ему знать, когда мы будем готовы. А прочие дамы наверху.
— Отлично. Мистер Томс тут?
— Это такой смешной джентльмен? — спросил Бойз.
— Он самый.
— Да, здесь.
— В таком случае мы все готовы. Доктор Робертс ушел в операционную. Пойдемте за ним. Фокс, скажите сэру Джону, что мы готовы, хорошо?
Фокс удалился, а Аллейн и инспектор поехали на лифте в операционную, где обнаружили, что прочие действующие лица их уже ждут. Мистер Томс на середине прервал какой-то анекдот, которым угощал собравшихся.
— Приветик-приветик! — воскликнул он. — Вот и сам Большой Начальник пожаловал. Теперь уже недолго осталось ждать.
— Добрый вечер, мистер Томс, — сказал Аллейн. — Добрый вечер, сестра. Надеюсь, я не заставил вас ждать.
— Вовсе нет, — ответила сестра Мэриголд.
Появился Фокс вместе с сэром Джоном Филлипсом. Аллейн обменялся с ним несколькими словами и оглядел собравшихся. Все тревожно и немного враждебно смотрели на него. Они словно сдвинули ряды, движимые общим импульсом самосохранения. Аллейн подумал, что они напоминают овец, которые сгрудились вместе, повернув голову в сторону их общего врага-защитника — овчарки.
«Гавкну-ка я на них пару раз для острастки», — решил инспектор и обратился к собравшимся.
— Я совершенно уверен, — начал он, — что вы все понимаете, зачем я попросил вас собраться здесь. Разумеется, это делается для того, чтобы вы помогли нам. В данном случае мы столкнулись со сложной проблемой и нам кажется, что воспроизведение операции в ходе следственного эксперимента может во многом помочь снять подозрение с невиновных людей. Как вы знаете, сэр Дерек О'Каллаган скончался от отравления гиосцином. У него было много политических врагов, и с самого начала это дело стало сложной и головоломной загадкой. Тот факт, что в ходе операции ему сделали вполне законный укол гиосцина, только прибавил сложностей. Я уверен, что вы все стремитесь как можно скорее прояснить этот аспект дела. Я прошу вас смотреть на следственный эксперимент как на возможность очистить себя от любого намека на подозрение. Следственный эксперимент имеет много преимуществ в качестве средства раскрытия преступлений. Главным аргументом против него служит тот факт, что иногда невиновный человек поддается соблазну свести на нет весь смысл эксперимента, изменив воспроизводимые обстоятельства: порой из-за естественного смущения, порой по иным мотивам. В свете трагедии невинные люди зачастую начинают считать, что полиция подозревает их. Я уверен, что вы не будете настолько неумны, чтобы совершать подобные действия. Я уверен, вы понимаете, что этот эксперимент — шанс очиститься от подозрений, а не ловушка. Позвольте мне просить вас воспроизвести свои действия во время операции как можно точнее. Если вы сделаете именно это, у вас не будет ни малейшего повода для беспокойства. — Инспектор посмотрел на часы. — Теперь вот что, — сказал он. — Вы должны представить себе, что время вернулось на семь дней назад. Сейчас без двадцати пяти четыре, четверг, четвертое февраля. Сэр Дерек О'Каллаган наверху в своей палате в ожидании операции. Сестра, когда вы получите сигнал, начните, пожалуйста, вместе с сиделками, которые должны вам помогать, приготовления в предоперационной и в операционной. Пожалуйста, повторите любые реплики, которые вы запомнили. Инспектор Фокс будет в предоперационной,
— А мы пойдем наверх.
Они поднялись на следующий этаж. Перед дверью палаты Аллейн повернулся к остальным. Филлипс был очень бледен, но вполне спокоен. Маленькая сиделка Грэхем стояла с несчастным видом, но в ней чувствовалась решительность.
— Ну вот, сиделка Грэхем, зайдем в палату. Подождите минутку, сэр. Собственно говоря, в это время вы поднимаетесь наверх.
— Понятно, — ответил Филлипс.
Аллейн открыл дверь и последовал в спальню за сиделкой Грэхем.
Сесили и Рут О'Каллаган были у окна. У Аллейна сложилось впечатление, что Рут сидела, скорчившись, в кресле и вскочила, когда открылась дверь. Сесили О'Каллаган стояла абсолютно прямо, величественная гранд-дама, похожая на статую. Ее рука в перчатке касалась подоконника.
— Добрый вечер, инспектор Аллейн, — промолвила она.
Рут громко всхлипнула и эхом повторила:
— Добрый вечер.
Аллейн почувствовал, что единственный способ избежать сцены — поспешно и сосредоточенно продолжать эксперимент.
— Вы очень любезны, что согласились прийти, — сказал он деловито. — Я задержу вас всего на несколько минут. Как вы знаете, мы должны восстановить операцию во всех подробностях, и я подумал, что лучше всего начать отсюда. — Он с приветливой улыбкой взглянул на Рут.
— Разумеется, — ответила леди О'Каллаган.
— Ну вот, — сказал Аллейн, повернувшись к кровати, безукоризненно аккуратной под туго натянутым покрывалом и пирамидой взбитых подушек. — Вот сиделка Грэхем привела вас сюда. Когда вы вошли, куда вы сели? С обеих сторон кровати? Было так, сиделка?
— Да. Леди О'Каллаган села вот здесь, — тихо ответила личная сиделка сэра Дерека.
— Тогда, если не возражаете, займите ваши прежние места…
Леди О'Каллаган уселась на стул справа от кровати с таким видом, словно снисходит до весьма вульгарного фарса.
— Идите сюда, Рут, — сказала она спокойно.
— Но зачем? Инспектор Аллейн… это так ужасно… так хладнокровно… это не нужно! Я не понимаю… Вы были так добры… — Она увязла в собственных словах и повернулась к нему, всплеснув руками в полнейшем отчаянии. Аллейн быстро подошел к ней.
— Мне очень неприятно, — проговорил он. — Я знаю, что это ужасно. Но крепитесь — ваш брат понял бы вас, я уверен.
Рут жалобно уставилась на него. Она казалась страшно ранимой: большое некрасивое лицо, пятнистое от слез, выцветшие глаза, в которых дрожало сомнение. Что-то в выражении лица Аллейна ободрило ее. Как послушное неуклюжее животное, она поднялась и протопала ко второму стулу.
— Что теперь, сиделка?
— Пациент наполовину пришел в сознание вскоре после того, как его привезли. Я услышала шаги сэра Джона и вышла.
— Сделайте это, пожалуйста.
Она тихо вышла.
— А теперь, — продолжал Аллейн, — что было дальше? Больной заговорил?
— По-моему, он сказал, что чувствует сильную боль. Больше ничего, — пробормотала леди О'Каллаган.
— О чем вы говорили между собой?
— Я… я сказала ему, что это его беспокоит аппендицит, что скоро здесь будет доктор… что-то в этом роде. Он, кажется, снова потерял сознание.
— Вы разговаривали между собой?
— Не помню.
Аллейн наугад сказал:
— Вы обсуждали его боли?
— По-моему, нет, — спокойно ответила леди О'Каллаган.
Рут повернулась и сквозь слезы с удивлением посмотрела на свою невестку.
— А вы что-то вспомнили, мисс О'Каллаган? — спросил Аллейн.
— По-моему… да… о Сесили!
— Что такое? — мягко спросил Аллейн.
— Я что-то сказала насчет того… что как бы я хотела… О Сесили!
Открылась дверь, и снова вошла сиделка Грэхем.