Убийство в приличном обществе

Грэнджер Энн

— Пригрозите арестом! — рявкнул тот.

Констебль с жалким видом оглядывал зевак. Мне показалось: даже если он наберется смелости и исполнит приказ Бернса, вряд ли это что-нибудь изменит.

Выйдя наконец из толпы, мы проследовали на платформу и прошли мимо паровоза шоколадного цвета, еще испускавшего клубы дыма и напоминавшего спящего дракона. За паровозом следовал багажный вагон, а за ним — пассажирский. Дверь со стороны платформы была открыта. Рядом, на платформе, ждала группа людей, в том числе и несчастный кондуктор, обнаруживший труп. Были также два любопытных уборщика со швабрами

и щетками и медик со своим саквояжем. Он раскраснелся и нахмурился от гнева и напоминал кипящий чайник.

Бернс первым представил мне злого врача:

— Это доктор Холланд. Он осмотрел труп и констатировал смерть.

— Задушена шнуром, — проворчал доктор Холланд. — Грязное дело, джентльмены, грязное дело! Неужели женщинам в нашей стране небезопасно путешествовать в одиночку? Да еще по железной дороге! Кто за это ответит, а? — Он приблизил к нам свое красное лицо.

По-моему, Бернсу хотелось ответить: «Только не железная дорога!» Но он благоразумно дал единственно приемлемый ответ:

— Совершенно с вами согласен, доктор.

— Так-так-так… — пробурчал доктор, которому не дали напрямую обвинить в убийстве Лондонскую и Юго-Западную железную дорогу. — По крайней мере, смерть наступила быстро. Жертва — женщина среднего возраста и сравнительно хрупкого телосложения. Она не могла оказать достойного сопротивления преступнику… — Он снова закипел. — Убийца — настоящее чудовище, зверь в человеческом обличье, ни более ни менее! Надеюсь, вы его скоро схватите и его повесят!

— Спасибо, доктор Холланд, мы сделаем все, что в наших силах, — заверил его Бернс.

— Я вам еще нужен? — спросил доктор.

Бернс покосился на меня.

— Доктор, — начал я, — вы сказали, жертва отличалась хрупким телосложением… Как по-вашему, убийцей не может оказаться другая женщина?

— Женщина?! — заревел Холланд. — Удушить человека… другую женщину… шнуром? И речи быть не может! — Помолчав, он брюзгливо добавил: — Я не утверждаю, что это невозможно. Но это не женское преступление, помяните мое слово. Женщины — нежные создания, сэр. Мышьяк в сахарнице — вот их стиль.

— В самом деле, — пробормотал я, гадая, откуда у него такой опыт. — Как скажете. Я лишь хотел понять, много ли сил потребовалось преступнику, чтобы…

— Очень мало, — отрезал Холланд. — Если уж на то пошло, задушить ее мог и ребенок… Надеюсь, вы не считаете, что убийца в самом деле ребенок? — Хмурясь, он ушел.

— Он оказался поблизости, — объяснил Бернс, словно извиняясь. — И мы попросили его о помощи. Обычно мы к нему не обращаемся. А это Уильямс. — Бернс повернулся к кондуктору: — Уильямс, приехал инспектор из Скотленд-Ярда. Расскажите, как было дело.

— Ничего не понимаю, — начал Уильямс, молодой человек, высокий и худой, с болезненным выражением лица, он то и дело вытирал лоб замасленным носовым платком. — Я и не думал, что найду такое… Ужасно… Да еще в вагоне первого класса!

— Вы все объясните, пока мы будем осматривать место преступления, — нетерпеливо сказал я.

Мы с Бернсом поднялись в вагон, Уильямс шел за нами следом.

В углу, у окна, притулилось тело женщины в черном платье. Ее лицо закрывала вуаль, приколотая к черной шелковой шляпке. Наверное, вначале Уильямс решил, что пассажирка

спит. И только вглядевшись, сообразил, что это не так. Мне не нужно было даже видеть пенсне в золотой оправе, которое болталось на ленте. Я сразу узнал убитую. Бедная Изабелла Марчвуд! Может быть, она все же решила рассказать правду, но было поздно? Теперь я уже никогда не узнаю ее тайны. Кто-то позаботился о том, чтобы она замолчала навеки!

— Я думал, сэр, она спит, — прошептал Уильямс, подтверждая мои догадки. — Заглянул в окно, когда проходил по платформе мимо вагона, и увидел ее. Иногда пассажиры в самом деле засыпают и пропускают свою станцию. Здесь конечная, поэтому я открыл дверь и окликнул ее. Она не ответила, и я взял на себя смелость подойти поближе и тронуть ее за плечо. — Он сглотнул и вытер губы платком. — Она молчала, а лица под вуалью не было видно… Я решил, что ей, может быть, плохо, она потеряла сознание. И я взял на себя еще большую смелость, если можно так выразиться, откинул вуаль и увидел… — Свой рассказ Уильямс завершил стоном.

— Возьмите себя в руки! — сухо приказал Бернс.

— Да, сэр, извините, сэр. Я увидел у нее на шее концы шнура или бечевки… Она была обмотана вокруг ее шеи. Глаза у нее были открыты и как будто выпучены… — Он глубоко вздохнул. — Короче говоря, я понял, что она мертва.

— Что вы думаете, инспектор? — спросил меня Бернс. — Есть связь с вашим убийством в Грин-парке?

— Еще какая, — с трудом ответил я. — Эту даму зовут… точнее, звали… Изабелла Марчвуд. Она была самой важной свидетельницей по делу об убийстве в Грин-парке. Я лично дважды опрашивал ее, оба раза в Эгаме, где она проживала.

— Билет у нее был из Эгама, — вмешался Уильямс, радуясь, что может помочь. — Я видел его, когда проверял.

— Мы сразу же направим запрос в Эгам, — обещал Бернс. — Кто-нибудь наверняка видел, как она садилась в поезд и была ли она одна. Кроме того, надо выяснить, не шел ли кто за ней. Такие же запросы мы разошлем на все станции по линии, чтобы выяснить, не входил ли кто к ней в купе или выходил оттуда.

Я повернулся к Уильямсу:

— Простите меня за невежество, но в чем конкретно заключается ваша работа? Каким образом вы проверяете билеты у пассажиров?

— Захожу во все вагоны по очереди, сэр, — охотно ответил Уильямс. — Начинаю с конца поезда и двигаюсь к началу, потом возвращаюсь в конец и начинаю снова. Я прошу предъявить билеты и компостирую их.

— Значит, между станциями вам приходится ехать в вагоне с пассажирами?

— Да, сэр, а на следующей станции я выхожу и пересаживаюсь в следующий вагон.

— Говорят, — вмешался Бернс, — сейчас изобрели вагоны другой конструкции; они соединены между собой тамбурами. В таких вагонах беззащитная женщина не окажется наедине с тем, кто вскочит в дверь за ней следом. После этого ужасного преступления публика будет требовать, чтобы в обращение немедленно ввели вагоны новой конструкции и придумали другие средства, чтобы пассажир мог позвать на помощь, — например, дернуть за цепь, идущую по всей длине поезда, если такую можно будет собрать, и привлечь внимание машиниста или кочегара. Лично я — за. Хотя должен сказать, в машинном отделении паровоза очень шумно; не знаю, услышат ли они…