Убийство в сливочной глазури
Шрифт:
Эти сабо Ханна хорошо помнила. Андреа купила их на гигантской распродаже обуви всего за пять долларов.
— Ты же говорила, что они натирают ноги и ты не можешь их носить. Что они тебя чуть не искалечили!
— Говорила. Ну и что? К ним просто нужно привыкнуть.
— Разносить, что ли?
— Как их можно разносить, если они деревянные? Но мои ноги обязательно притрутся.
Ханна хотела сказать, что ноги не должны притираться к обуви, это обувь должна быть по ноге. Но Андреа не выносила, если ей перечили, и Ханна
— Ханна, так ты можешь заехать за мной раньше? Я просто не знаю, как долго я еще смогу выносить эту уборку!
— Конечно, — сказала Ханна, решив не спорить с сестрой, пока та ждет ребенка. — Ты соберешься за пятнадцать минут?
— Даже раньше. Ханна, приезжай быстрее. Он просто всю душу из меня вынул, и я боюсь, что ляпну что-нибудь, о чем потом буду жалеть. Я же люблю его, ты знаешь.
— Знаю.
Ханна услышала, как в унитазе спустили воду. Андреа готова была на все, лишь бы Билл поверил в естественные причины телефонного разговора в ванной.
Когда они вошли в вестибюль школы Джордан, Андреа толкнула Ханну локтем:
— Там мама.
Они приехали на полчаса раньше, но Клуб поклонниц эпохи Регентства уже присутствовал в полном составе.
Ханна посмотрела туда, куда указывала Андреа, и увидела, что мама машет им рукой.
— Угу. Она хочет, чтобы мы подошли.
— Мы бы и без того подошли, — вздохнула Андреа. — Может, ей не понравилось, как ты одета.
— А что не так? — Ханна оглядела свое темно-синее платье и туфли.
— Все в порядке, но мама найдет, к чему прицепиться. Хочешь, я ее нейтрализую?
— Конечно, хочу. А у тебя получится?
— Еще бы. Смотри.
Андреа пробралась к Делорес и что-то прошептала той на ухо. Делорес очень удивилась, потом ее лицо расплылось в улыбке — не совсем уместное для похорон выражение. Они еще немного пошептались, и Андреа вернулась к Ханне.
— Здесь такая толпа, что меня чуть не затоптали, пока я шла. Мама передает привет. Пойдем поболтаем с кем-нибудь еще, пока она не вспомнила, о чем хотела с нами поговорить.
Ханна оглядела собравшихся в зале и заметила Беатрис Кёстер.
— Вон Беатрис и Тед. Я хотела спросить его про кексы, которые пекла его мать.
— С особым ингредиентом?
— Да. Давай я пойду впереди, чтобы проложить нам путь.
Ханна стала проталкиваться через толпу, стараясь, чтобы Андреа было проще идти. Беатрис в грифельно-сером платье с белым воротничком была, как всегда, безупречно элегантна. Зато Тед то и дело теребил рукава своего костюма, и было видно, что он бы с радостью переоделся в свой рабочий комбинезон и отбуксировал на грузовике чью-нибудь машину.
— Тед, как хорошо, что мы встретились, — начала Ханна, когда они поздоровались и Андреа с Беатрис принялись болтать.
— Чего это? — Тед насупился, и его густые брови почти
— Я пытаюсь разгадать рецепт кексов твоей матери.
— Беатрис тоже пыталась. За всю жизнь в меня не впихивали столько дрянных кексов. В конце концов я велел ей бросить это дело.
— А! — Ханна мысленно улыбнулась, представив, как Беатрис впихивает в Теда кексы. В миниатюрной Беатрис едва ли было пять футов, а Тед вымахал на все шесть и, судя по виду, мог съесть на завтрак целого быка. — Ты мне очень поможешь, если опишешь кексы.
— Шоколадные. А когда куснешь — есть что пожевать. Понимаешь?
— Думаю, да. Они были плотные?
— Не то слово! — заулыбался Тед, сверкая серебряным вставным зубом. Ханна вспомнила, как Норман втайне мечтал заменить его другим, похожим на натуральный. — Один пакет ее кексов весил как целый воздушный фильтр!
Усилием воли Ханна сдержала смешок.
— А что-нибудь еще ты помнишь?
— Глазурь. Лучшая помадная глазурь, которую я пробовал. Мать умела готовить!
— Не сомневаюсь, — откликнулась Ханна. Интересно, будет ли у нее ребенок, который скажет что-нибудь в этом духе? — А не было ли в этих кексах чего-нибудь необычного? Ты ничего не забыл?
Тед немного подумал и кивнул.
— Ага. Розетки были из золотой фольги. Ей их присылали из Чикаго.
Прежде чем Ханна придумала следующий вопрос, двери распахнулись, и толпа повалила в зал. Кёстеры стояли у них на пути, и Андреа схватила Ханну за руку, таща ее в обход толпы к боковому входу, чтобы не попасть в самую давку.
Диггер Гибсон, распорядитель похорон в Лейк-Иден, включил тихую органную музыку.
— Ларго, — узнала Ханна. Ей стало грустно, потому что та же мелодия звучала на похоронах отца. — Ненавижу похороны.
— И я тоже, — так же грустно откликнулась Андреа. Затем она указала Ханне на боковой ряд слева: — Я сяду на крайнее сиденье, а ты рядом. Тогда весь ряд будет наш.
Ханна пробралась на свое место.
— Только пока кто-нибудь не попросит нас встать, чтобы пролезть на свободное место.
— Ничего не выйдет, — сказала Андреа, устраиваясь поудобнее. От ее живота до спинки сиденья напротив оставалось не больше дюйма. — Я такая огромная, что мимо никто не протиснется. А просить меня встать и выйти в проход у них духу не хватит.
Ханна улыбнулась и положила сумочку на соседний стул. Кажется, в беременности есть свои преимущества. Она уже открыла рот, чтобы сказать это Андреа, но в этот миг прямо перед ними заняли места близнецы Шон и Дон, державшие бензозаправку и магазинчик «По-быстрому».
— Привет, Ханна, привет, Андреа, — поздоровался не то Шон, не то Дон — Ханна не различала их без форменных рабочих рубашек с вышитыми на кармашках именами. По случаю похорон оба надели костюмы.
— Привет, Шон, — рискнула Ханна. Шанс угадать имя — пятьдесят на пятьдесят.