Убийство в Тамбовском экспрессе

Андреева Валентина Алексеевна

— Ну уж как-нибудь… Хоть отдохнем. Может, разрешат с собой раскладушку взять.

— Что толку, она у тебя все равно на даче.

— А тебе обязательно надо меня расстроить! Я вяло отмахнулась. Ложный номер рейса не давал покоя. Озарение снизошло в тот момент, когда Наташка завершила очередной нервный марафон по квартире и собралась передохнуть.

— 495 — код Москвы! — торжественно объявила я. — Незваные гости и обыск отменяются.

— А сами они об этом знают?

Склонив голову к левому плечу и прижав руки к груди, подруга смотрела на меня с надеждой на положительный ответ.

— 495 — код Москвы и первые цифры названного Кэтькой рейса. Она известила нас о том, что уже находится в

столице, но явно не у друзей. Рассчитывала на нашу сообразительность.

— Правильно рассчитывала. — Наташка распрямилась и пригладила на висках прядки волос. — В парикмахерскую пора. Подожди… а следующие четыре цифры — номера дома и квартиры. Получается, что она там?

— Не знаю. Никак не могу сосредоточиться, все время отвлекаюсь. Может, нам надлежит приехать к Кэтьке именно в четыре часа? С костылями.

— Зачем ей дома костыли?

— Они не ей, нам нужны. Отбиваться от бандитов. Потом пристроим их к «Венере» и пистолетам. Короче, мне кажется, что она просила нас приехать к ней домой к четырем часам. Скорее всего, утра… — Я покосилась на слабо разбавленную светом фонарей темноту за окном. — Или, что звучит немножко страшнее, ночи. Если бы Кэтька имела в виду дневное время, назвала бы шестнадцать часов. Именно эта цифра задержалась бы у тебя в памяти. Ты упорно талдычила мне про четыре часа. В таком случае вариант с непрошеными гостями исключается, а Кэтьке ни к чему наводить тень на плетень.

— Надо же! Стоило Катерине выбраться за границу, как стала шифровальщицей. Неужели занялась шпионажем? Или она занималась им и раньше? Пристрелила подозрительного мужика в поезде, приняв его за вражеского агента, оружие спрятала в своем холодильнике. Как же ей в ее деятельности и без оружия. Мама дорогая! Голова идет кругом. А этот ее самородок! Мы же почти ничего о нем не знаем. Да что мы! Кэтька и та никаких цитат из его прошлого не приводила.

— Ты о чем?

— О Тимуре, вестимо. Истинный самородок. Ни папы, ни мамы. Сам стоматологом родился. Наталья взглянула на часы: — Ир, время — второй час ночи. Что-то мне страшновато ехать к Кэтьке. Может, твоя интуиция малек свихнулась? Выдаешь версию за версией и следующей версией погоняешь. Первый раз с тобой такое. — Наташка нервно потирала руки. — Кажется, Катерина озвучивала какой-то вариант с такси? Или это ты мне его навязывала? Как жаль, что мы с тобой порядочные жены. Был бы хоть один любовник, можно было прихватить его с собой. В качестве непреодолимой силы.

— А если он хлюпик?

— Тем более его не жалко. Зачем нам такой нужен? Мужик должен быть мужиком. Ну, на «нет» и суда нет, — развела руки Наташка. — Вот ведь положение! Не знаешь, кого сдавать следствию. Кроме самих себя, естественно.

За окном раздалась громкая автоматная очередь. В небе, сменяя друг друга, расцветали искусственные цветы фейерверка. Перекрывая довольный рев участников мероприятия, завопили сигнализацией припаркованные во дворе машины. Кто-то явно задержался в своем развитии на пару часов. Не исключено, что уснул прямо за рождественским столом и только сейчас проснулся. Душа требовала продолжения банкета и праздника, вот и наверстывает упущенное.

— Не так уж мы и одиноки в нашем мире, — филосовски заметила Наташка, выглядывая в приоткрытое окно. — Бр-р-р, холодновато, — передернула она плечами. — У тебя окно плохо закрывается, снежинки будут проникать на подоконник. Ой, закрылось! Чуть ноготь не сломала. На детской площадке три придурка в снегу валяются, ногами взлягивают, четвертый… Нет, четвертый не справился с миссией поднималы, тоже улегся. Спрашивается, чего орут? Лежали бы себе спокойненько, как у себя дома на кровати, и отдыхали. Слушай, давай-ка и мы приляжем на пару часиков. Прямо глаза на нервной почве слипаются. О! А у тебя они уже

слиплись. Дуй на свою койку, я еще раз надежность замков проверю и будильник на полтретьего включу. Проснемся, тогда и подумаем обо всем на свежую голову. Свет в коридоре на всякий случай оставлю.

Вставать с кресла не хотелось. Я с трудом преодолела лень, кое-как доплелась до кровати и рухнула на нее, не раздеваясь.

Проснулась в девятом часу, а если не кривить душой, без пяти девять Разбудила Плюшка, решившая пристроиться у меня в ногах. Обижаться на мобильник не имело смысла. Волею Натальиной невнимательности он, разряженный, тоже спокойно спал.

Серый утренний свет притупил ночные страхи. Пока я смывала под душем их остатки, Наташка позвонила Кэтьке домой. Кто-то снял трубку, но так и не рассекретился. Как только подруга несостоявшегося собеседника не величала! И Катериной, и Тимуром, и Олегом, и Галиной, и соседкой, и даже придурком. Затем перешла к уменьшительно-ласкательным вариантам, а закончила… Ну на такое обращение я бы и сама не отозвалась.

Настроение было хуже некуда. Проводив занедужившую головой Наташку в личные апартаменты и отказавшись чувствовать себя в них как дома, я поплелась к себе. И сразу же об этом пожалела. Кончился кофе, а слово «универсам» вызывало крайне неприятные ощущения. Сказывался негатив вчерашних воспоминаний. Сложив руки на коленях, я сидела на кухне и тупо пялилась на печальный кустик граната, всеми силами пытавшийся возродиться к жизни. Часть мелких листочков выглядела уверенно. В конце концов, пришла к выводу, что надо взять с него пример, и переставила горшок на подоконник — подальше от себя. Мало ли чего. Махну нечаянно рукавом, и конец примеру для подражания. Сколько можно терпеть пересадки.

Короткий поход к подоконнику взбодрил. Я с интересом обозрела мир за стеклом и решила, что морозная свежесть отнюдь не «Миф», как утверждают рекламодатели данного стирального порошка. И неплохо бы просто прогуляться по улице, с удовольствием вдыхая эту совсем не мифическую свежесть. Неплохо бы, но дома все-таки лучше.

Допив остатки сока из упаковки, я решилась на звонок следователю. Имею право получить назад свой мобильник, а попутно поинтересуюсь, как продвигается следствие. Вдруг узнаю что-нибудь ценное, а там будет видно. Но едва услышала раздраженный голос Тулякова, растерялась и понесла ахинею. Обозвав его Салавелием Викторовичем, благо прецедент был, нарвалась на замечание — следователю не нравилось, когда коверкают его имя. Быстро извинилась и поименовала его Виктором Салавельевичем. Выяснилось, что ему не нравится, когда перевирают не только имя, но и отчество. Ну до чего ж капризный субъект. Больше извиняться не стала, просто поздоровалась и представилась, после чего еще раз поздоровалась. Не ответив ни на одно мое приветствие и не дожидаясь вопросов, он сразу сообщил, где и каким образом я могу получить свой мобильник. Короткие гудки в трубке означали, что разговор окончен. Не по взаимной договоренности. Это задело мое самолюбие, и я повторила вызов.

Туляков запросил «одну минуту» и использовал ее для отменно грубого монолога. В чем только я не обвинялась! Даже дыхание перехватило от такой чудовищной несправедливости. А после его «Вон!» едва не отключилась. Вместе с телефоном. Но тут Туляков миролюбиво проворковал в трубку:

— Слушаю вас, — и я едва не поздоровалась с ним очередной раз, поняв, что зря примеряла его оскорбления на себя.

— З-з-з… — прозудела было начало приветствия (пчела бы обзавидовалась), но успешно перестроилась на деловой лад: — З-з-з-забыла спросить, появились ли в ходе расследования новые данные? Имеем огромное желание выехать за пределы Москвы и Московской области, но как законопослушные гражданки хотим заручиться официальным разрешением на вояж.