Убийство в заброшенном поместье
Шрифт:
– Хорошо. Не могли бы вы сказать, что не так с этим контрактом?
Лицо Эмери ничего не выражало.
– Что не так? Я не понимаю.
В этот момент появилась Грин. Она принарядилась в элегантный темно-серый блейзер, а со своими чрезвычайно туго заплетенными афрокосичками выглядела она устрашающе профессионально. Грин кратко, но очень емко объяснила причины того, почему контракт Руперта представлял собой результат незаконных действий, засвидетельствованных Эмери. МакАдамс радовался, глядя на нее: и движения отточены, и
– Таким образом, – заключила она, – этот документ может быть использован для предъявления обвинения Руперту Селькирку в лжесвидетельстве, ложном присвоении и узурпации собственности.
Эмери закашлялся и потянулся за водой в пластиковом стаканчике.
– Я не разбираюсь в имущественном праве, – хрипло сказал он.
– Вы хотите сказать, что не знали, что этот контракт был составлен незаконно? – спросил МакАдамс. – Или же что, подписывая его, Руперт притворялся, будто имеет право собственности?
МакАдамс подождал, пока Эмери осмыслит сказанное, а затем наклонился вперед, опираясь на стол, в стиле свой начальницы.
– Очень странно, не правда ли, что в тот самый момент, когда законная наследница приезжает и вступает в права владения, неожиданно аннулируя этот самый контракт, Сида Рэндлса обнаружили мертвым? Что на это скажете?
Эмери отпил еще воды.
– Я подожду своего поверенного, – сказал он.
– Ваш поверенный в соседней переговорной, – напомнил МакАдамс. – Я задал вам простой вопрос. Знали ли вы, что Руперт был вовлечен в противозаконную деятельность?
– Он ничем противозаконным не занимался.
Эмери сказал это очень тихо, едва слышно. Мак-Адамс кивнул Грин, и она снова вышла на передний план атаки.
– Мистер Лэйн, уверена, вы согласитесь, что клиенты мистера Селькирка сочтут подобный контракт по вопросам имущества незаконным действием.
Эмери побелел при упоминании репутации Руперта, так что Грин решила воспользоваться преимуществом.
– Клиенты хотят доверять своему поверенному. Как вы понимаете, мы найдем других адвокатов, которые с радостью выступят свидетелями-экспертами для разбора пунктов данного контракта.
– Свидетелями? – спросил Эмери.
– Да, на суде, – сказал МакАдамс, мысленно подводя итоги. Обвинение никто еще не предъявлял, но это можно сделать очень быстро, поскольку у них есть доказательства неправомерных действий. – И этого, по крайней мере, будет достаточно, чтобы лишить его адвокатской лицензии, – продолжил он.
У Эмери так сильно сжалось горло, что МакАдамсу показалось, будто он услышал щелчок миндалин. Эмери же еще больше сжался в своем безупречно отглаженном костюме.
– Это будет процесс по делу об убийстве, мистер Лэйн.
– Только не убийство! – воскликнул Эмери и едва не задохнулся.
Вот и настала пора забрасывать наживку. МакАдамс откинулся на спинку стула.
– Вы можете быть свободны, мистер Лэйн, поскольку вы заверили нас,
Грин стукнула МакАдамса по колену под столом. Она не понимала, к чему тот ведет. Он ответил ей тем же, пытаясь сказать «подожди, и увидишь сама, только не перебивай».
– Мистер Селькирк совершил глупый и необдуманный поступок, и мне бы не хотелось, чтобы это пятно легло и на вашу репутацию, – продолжил МакАдамс. – Люди часто поступают глупо и необдуманно, когда их шантажируют. Вы согласны?
Эмери побелел как полотно. Он не мог поднять взгляд даже на уровень галстука МакАдамса. Последний изобразил на своем лице что-то вроде сожаления, впрочем, не совсем притворного.
– Мистер Лэйн? За что могли шантажировать мистера Селькирка? Такой ведь честный, порядочный, давно зарекомендовавший себя профессионал, у него много друзей и единомышленников. Он же не стал бы этим всем просто так рисковать?
Грин, казалось, начала понимать, куда клонит Мак-Адамс.
– Возможно, он кого-то защищал, – предположила она.
– Вы сказали, он превосходный работодатель, мистер Лэйн, – продолжал МакАдамс. – Он же ведь еще и ваш друг? Вы бы солгали ради него?
Эмери простонал и закрыл лицо руками. МакАдамс перевел дыхание и быстро взглянул на Грин. Та кивнула. Наконец они подвели его к нужному ответу.
– У вас же нет здесь семьи, на Севере? – тихо спросил МакАдамс. – И хотя у Руперта Селькирка она есть, в этом городе нет ни единого свидетельства о том, что он прожил здесь почти сорок лет и был женат.
Эмери взглянул на них сквозь пальцы.
– Вы его семья, не так ли, Эмери? – спросил Мак-Адамс.
Грин же не отказала себе в удовольствии и сказала:
– Вы очень близки с Рупертом Селькирком.
Эмери судорожно вдохнул, потом медленно поднял взгляд и встретился с ними глазами. Для признания под запись это не годилось. Но все же это и было признание.
– Сид Рэндлс все знал, не так ли? – спросил Мак-
Адамс. – И он угрожал предать это огласке.
– Мы не сделали ничего плохого, – прошептал Эмери.
Его затрясло. Даже сидевшая напротив Грин смягчилась при виде этого.
– Дело в другом, – сказала она. – Ведь клиент должен доверять поверенному, знать, что он соблюдает законы.
МакАдамс внезапно почувствовал себя неловко. Грин не так давно обручилась, и никто из их семьи не пришел ее поздравить. В Абингтоне было два паба, ратуша, кинотеатр, любительский театр, с десяток приличных ресторанов. Он не был провинциальным городком. И все же. В пабах он слышал гомофобские шуточки, а новые констебли глазели на Грин как на нечто экзотическое. Селькирк же везде и всюду играл роль примерного семьянина: все эти пикники в дождливые дни, детишки играют с детьми друзей, его жена делает пунш (до того, как она отошла в мир иной). Идиллия. Удушающая идиллия. Двусторонняя ловушка.