Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?
Шрифт:
После этих слов он уселся перед экраном как послушный мальчик.
На экране замелькали первые кадры.
— Ну ладно, зачем вы меня позвали?
— Это та самая пропавшая кассета. Из системы видеонаблюдения в ратуше.
Майер потянул себя за правое ухо. На экране люди расходились по домам после рабочего дня.
— Откуда она у вас?
— Нашла на пороге. Кто-то подкинул.
Она показала ему конверт, теперь убранный в полиэтиленовый пакет.
На экране появилась Нанна, очень красивая даже на черно-белой
Слева к ней подошел мужчина — Йенс Хольк. Вынул из кармана что-то похожее на кольцо с ключами. Нанна приблизилась к нему, нежно обняла.
Лунд сунула в рот пастилку «Никотинеля», начала жевать.
— Будет видно, как Хольк выходит из здания? — спросил Майер.
— Через полчаса.
— Для нас тут нет ничего нового.
— Вы должны учиться смотреть, Майер. Сколько раз нужно повторять?
Она стала перематывать пленку назад.
— Я смотрел! Мы видим, как он передает ей ключи. Они договариваются о свидании. И потом она идет в квартиру.
— Я понимаю, вы мужчина и с этим фактом не можете ничего поделать. Но с чего вы взяли, что они договариваются о свидании? Смотрите!
Майер приклеился взглядом к экрану.
— Ну что, видите? Смотрите на лицо Холька. Счастливые люди так не хмурятся. Если Нанна вернулась к нему, почему ему грустно?
Прощальное объятие и поцелуй, наполненный дружбой, но не страстью. Хольк выглядел как человек, который все потерял. А Нанна была счастлива как ребенок, хотя ребенком она как раз и не хотела быть.
Майер кивнул:
— Допустим. Но это не значит, что он не встретился с ней в квартире.
Он поднялся и стал расхаживать по комнате. Рассматривал отчеты на столе, фотографии на манекене.
— А где ваша мать?
Лунд поставила кассету на паузу.
— Майер, вы должны помочь мне.
Он стоял к ней спиной.
— Если у вас есть хоть малейшее сомнение… — начала она.
Он помахал пакетом, в который Лунд положила конверт:
— Мне это не нравится. Кто-то подбрасывает вам пленку, и мы снова должны ворошить все это дерьмо из ратуши.
— Ну и что?
— А то, что кому-то это выгодно. Иначе бы вам ее не подбросили.
— Иногда вы бываете ужасно циничным. Вдруг нам просто хотят помочь?
Майер уныло смотрел на застывший кадр: несчастный Хольк целует радостную Нанну.
— Вот черт, — только и сказал он.
Понедельник, 17 ноября
Первым пунктом у Хартманна этим утром значилась встреча с Гертом Стокке. Чиновник сидел в его кабинете и опять вел себя уклончиво.
— Все, о чем я вас прошу, это сказать правду. Просто подтвердите, что вы сообщили Бремеру о том,
— Как будто этого мало.
У Стокке было длинное серое лицо английской гончей и розовые водянистые глаза.
— Я не могу вмешиваться в ваши с Бремером отношения.
— Вы уже замешаны, — заметила Риэ Скоугор. — Вас вызывают на слушания.
Атаку подхватил Мортен Вебер:
— Вы думаете, Бремер наградит вас за молчание, Герт? Вы его знаете. Он больше не может валить все на Холька, значит будет искать кого-то еще в том же департаменте. Вы станете первым, кого уволят.
Загнанный в угол, Стокке затравленно переводил взгляд с одного на другого.
— А вы, значит, на моей стороне? Теперь вы мои друзья? Нет уж, деритесь между собой, а меня не трогайте.
— Если Бремер останется у власти, вам конец, — сказал Вебер.
Стокке только затряс головой:
— Бремер никогда не признает, что мы с ним разговаривали.
— Должен был остаться протокол встречи, — возразила Скоугор.
После минутного колебания Стокке сказал:
— Он не хотел, чтобы это упоминалось в протоколе. Обещал, что переговорит с Хольком наедине, без лишних формальностей. Говорил, что так будет лучше.
Вебер в сердцах швырнул свой блокнот на стол.
— Мне очень жаль, но, если я выступлю, мне конец. Лично я всегда считал, что из вас, Хартманн, получится отличный мэр. Может быть, в следующий раз…
— Следующего раза не будет, — буркнул Хартманн. — Нам нужна ваша помощь.
— Если я выступлю, то тут же окажусь на улице… Кто возьмет меня на работу? Мне пятьдесят девять лет, я должен думать о пенсии.
Скоугор вспыхнула:
— Значит, по-вашему, за все должен расплачиваться Троэльс? Хотя он ничего дурного не сделал?
— Ну довольно, хватит, — остановил ее Хартманн. — Давайте не будем давить на Герта. Если он не хочет этого делать, значит не будет. Решать только ему.
Он протянул руку, Стокке пожал ее.
— Спасибо, что пришли, — сказал Хартманн, глядя, как чиновник застегивает пиджак и идет к выходу.
Веберу принесли копию протокола той встречи Бремера со Стокке.
— Есть что-нибудь? — спросил Хартманн.
— Ничего. Посмотри сам. — Он передал Хартманну листки.
— Надо было посильнее на него надавить, — досадовала Скоугор.
Мортен Вебер не согласился:
— Бесполезно. Он слишком боится Бремера.
Хартманн дочитал протокол до второй страницы:
— Тут написано, что должно быть приложение. Где оно?
— Возможно, какая-то техническая документация, — предположил Вебер.
Хартманн так не думал.
— Стокке — добросовестный работник. Никогда не поверю, что он не зафиксировал где-то этот разговор. Ведь речь идет о финансовом нарушении. Он бы непременно что-нибудь сделал, чтобы обезопасить себя.