Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?
Шрифт:
— Мы должны узнать о ней все. Текстовые сообщения, голосовая почта, электронная почта. Особенно важно то, что связывает ее с Люнге.
Марк продолжал ворчать.
— Мы улетаем сегодня вечером, — внушала ему Лунд. — Я позвоню тебе, когда закажу билеты.
— За дело, — скомандовал Майер и вновь оглушительно ударил в ладони. Когда все ушли выполнять задания, он подошел к Лунд и сказал: — Букард хотел вас видеть.
Старик сидел в кабинете, который совсем недавно Лунд называла своим,
— Тринадцать лет назад задержан за эксгибиционизм на детской площадке. Через год изнасиловал девочку. Четырнадцатилетнюю.
Шеф слушал. Лунд стояла у двери с остывшим кофе. Выражение лица Букарда ей не нравилось.
— Спустя шесть лет после этого помещен на принудительное лечение в тюремную психиатрическую больницу. Выпущен восемнадцать месяцев назад.
Все это Майер повторил по памяти, всего лишь раз просмотрев дела. Производит впечатление, подумала Лунд. В каком-то смысле.
— Так почему он на свободе? — спросил Букард.
Майер пожал плечами.
— Потому что его больше не считают опасным? — предположила Лунд.
— Всегда так говорят.
— Не всегда, Майер, — отрезал Букард. — Сара, что скажешь?
— Нужно поговорить с ним.
Майер вскинул брови:
— Это мягко сказано.
Он играл со своей полицейской машинкой. Катал ее по столу и радовался, когда от этого на крыше вспыхивал синий маячок и включалась сирена. Совсем как ребенок.
— Прекратите, — сказал ему Букард. — И вообще, мне надо поговорить с ней.
Майер поставил машинку на стол с преувеличенной осторожностью.
— Если речь пойдет о деле…
Но что-то во взгляде Букарда остановило его, и он, бормоча себе под нос, вышел.
Как только за ним закрылась дверь, Лунд подхватила свою сумку и сказала:
— Мы об этом уже говорили. Ты знаешь ответ.
— Ситуация меняется.
— Шеф! Нам негде жить. Бенгт ждет меня в Швеции. Марк завтра должен быть в школе.
Она пошла к двери.
— Я только что из лаборатории, — сказал Букард ей вслед. — Девушка была жива, когда машину столкнули в канал. Требуется двадцать минут, чтобы машина такого размера заполнилась водой. И добавь к этому время на то, чтобы захлебнуться.
Он стал вытаскивать из конверта пачку отчетов и фотографий.
— Это не мое расследование, — сказала Лунд, копаясь в сумке, перекладывая вещи, которые уже сложила туда.
— Ее насиловали несколько раз. Он пользовался презервативом и никуда не торопился.
Лунд подождала, пока он закончит читать заключение, и сказала:
— Марк уже настроился на поездку. Нет!
— Все это продолжалось часами, возможно, все выходные. Характер ранений указывает на то, что до того, как привезти в лес, ее держали где-то в помещении.
Лунд сняла с крючка пальто.
— И вот еще что, — сказал Букард, держа на весу маленький
Лунд не могла не посмотреть.
— Майер показывал это матери. Она говорит, что никогда не видела этот кулон. — Букард откашлялся. — Девушка сжимала его в правой руке в момент смерти. Мне кажется, что это он заставил ее надеть кулон. Она сорвала его с горла, когда тонула. Других объяснений не вижу.
Лунд стояла у окна, глядя на унылый внутренний двор перед тюремными камерами.
— Это не обычная схема, Сара: изнасиловать девчонку, а потом убить, чтоб не шумела. Ты это понимаешь. — Он буравил ее черными глазами-бусинами. — Думаешь, мы когда-нибудь нашли бы ее, занимайся этим делом… — он кивнул на дверь, — наш новый друг Майер?
— Я не останусь…
— Со Стокгольмом я договорился. Они подождут, пока ты закончишь это расследование.
И он ушел, оставив фотографии, отчеты и маленький пакетик для вещдоков на столе. Ушел, оставив Лунд наедине с собой. Она думала о Марке и Бенгте. О Швеции и о новой гражданской работе в Стокгольме. Но в основном она думала о Нанне Бирк-Ларсен, об истерзанном теле в багажнике черного «форда», сброшенного в илистый канал.
Лунд взяла прозрачный пакет, поднесла к свету.
Это был кулон на позолоченной цепочке. Дешевое стекло. Броская вещь. Не похожа на обычные украшения. Черное сердце.
Вернулся из коридора Майер с красным лицом. Должно быть, Букард ему сказал.
— Это возмутительно.
— Полностью с вами согласна. Мы будем действовать, как я сочту нужным, до конца недели. Если дело к этому сроку не будет закрыто, отдам его вам.
— Хорошо.
По его лицу нельзя было сказать, что ему хорошо.
— На этот период соблюдаем мои правила: обращаться с людьми уважительно независимо от того, нравятся они нам или нет, в машине не курить, скорость не более пятидесяти километров в час…
— Пускать газы можно?
— Нет. И никаких сырных чипсов и хот-догов.
— Есть пожелания по нижнему белью?
Она подумала пару секунд:
— Оно должно быть чистым.
Школа — это мир в миниатюре, полный слухов и сплетен.
Когда учитель, которого все звали Рама, вошел тем утром в здание гимназии, он кожей ощутил, как новость парит по коридорам, подобно злому призраку.
Потом ректор Кох сказала ему:
— Я могу сама это сделать, если хотите.
— Ученица моя, — ответил он. — И мой класс.
Пять минут спустя он вошел в аудиторию, в руках нет книг, на лице нет улыбки. Посмотрел на них, на каждого по очереди. Уже не дети, еще не взрослые. Оливер Шандорф с неукротимыми рыжими волосами, кислым лицом, обкуренным взглядом. Лиза Расмуссен, ближайшая подруга Нанны, уступающая ей и в уме, и в красоте.
Что ты сказал, кроме очевидного? Что предложил, кроме банального?