Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

Хьюсон Дэвид

— Доброй ночи, Эрик, — сказал он.

Брикс поехал прямо в квартиру Бирк-Ларсенов, поговорил с Лоттой, посмотрел на щенка.

— Мы пробовали дозвониться, — сказала она. — Но Тайс оставил телефон здесь, а Вагн не отвечает.

— Что сказала Сара Лунд?

— Она просто пришла и забрала мою сестру.

— Куда они поехали?

— Искать Тайса и Вагна.

— Где? — спросил Брикс.

Она смотрела на полицейских, обыскивающих гараж, на слепящие проблесковые маячки за окном.

— Лунд

же тоже из полиции, почему вы меня об этом спрашиваете?

Из рации в открытой машине донесся знакомый голос:

— Они в красном фургоне с логотипом «Перевозки Бирк-Ларсена» на борту. Регистрационный номер у-э-девять-три-шесть-восемь-два.

— Лунд, — ответил ей голос дежурного, — у вас нет полномочий. Вас ждут в управлении.

— Вы можете просто объявить розыск?

Брикс пошел к машине.

— В последний раз фургон видели на Вестерброгаде, он двигался на восток, — говорила Лунд.

— Срочно приезжайте! — рявкнул дежурный.

Он взял микрофон.

— Это Брикс, — сказал он. — Я займусь этим сам.

Хартманн вернулся в ратушу и прошел к себе в кабинет. Разбитое окно было заклеено пленкой. На его столе стоял рождественский букет — остролист и пуансеттии, а сверху конверт с его именем.

Внутри была одна фотография. Он силился вспомнить, что на ней снято. Судя по всему, это было летом, на каком-то школьном мероприятии в парке. Он, улыбающийся, стоял в окружении старшеклассников. Рядом с ним была юная светловолосая девушка, она держала его под локоть и смеялась, как будто он только что пошутил.

Кровь в жилах Хартманна застыла.

Нанна Бирк-Ларсен.

В глубине кабинета послышался шорох. На диване сидел Мортен Вебер с пальто и шарфом в руках.

Он поднялся, подошел к столу, взглянул:

— Я уже собирался уходить, когда принесли это. Я думал, что нашел и уничтожил все копии. Оказывается, Бремер раздобыл где-то еще одну. Должно быть, он очень хорошо искал. Даже Эрику Салину не удалось раскопать ничего, как я понимаю.

Вебер сел напротив Хартманна.

— Это было в прошлом июле. Благотворительный забег во Фредериксхольмской гимназии, помнишь?

Хартманн не мог отвести глаз от снимка.

— Рука об руку. Глаза в глаза. Она не похожа на школьницу, ты согласен? — Вебер встал, зашел Хартманну со спины, забрал у него фотографию. — К счастью, этот кадр не попал в печать. Нанна завоевала третье место, ты вручал ей награду. Этот снимок уничтожил бы нас. И Бремер отдает нам его просто так. Видать, Бог все-таки есть. — Он отдал фотографию Хартманну, а сам вернулся на диван. — Мне сообщили, он только что перенес второй приступ. Это уже серьезно. Если Бремер не в состоянии удержать пост, он твой. Нужно подумать, как нам это обыграть…

Троэльс Хартманн смотрел на красивую девушку со светлыми волосами. Потом перевел взгляд на рождественский

букет, подумал о старике, которому приходится бороться за каждый вдох.

— Что ты со мной сделал? Что?

Вебер удивленно вскинул голову, спросил:

— Ты действительно хочешь знать?

— Да.

— Учись смотреть на вещи глазами других людей, хотя бы иногда. Ты был в квартире. Мертвецки пьяный. Когда я нашел тебя в коттедже, ты был в жутком состоянии… — Он осуждающе покачал головой. — Ты пытался покончить с собой! Я помнил ту девушку и сразу подумал об этой фотографии, как только полиция назвала ее имя. Ты же знаешь, я храню все.

— И ты… решил?..

— А что мне было думать?

— Я не был с ней знаком, — вскричал Хартманн, отбрасывая снимок на стол и не желая больше видеть его. — И даже не помню этот день…

Вебер откинулся на спинку, прикрыл глаза со вздохом.

— Ты думал, что я способен на…

— Я двадцать лет трудился не покладая рук, чтобы сделать из тебя то, чем ты стал! — воскликнул Вебер. — И дождался наконец шанса достичь чего-то. Я не собирался пускать все коту под хвост.

Хартманну стало душно, комната поплыла перед глазами.

— Подумай сам, Троэльс! Я приехал в нашу квартиру в то воскресенье. Разбитый стол, все вверх дном. Я сразу понял: там что-то произошло. На следующий день стало известно про нее… — Его голос посуровел. — Конечно же, я сделал все, чтобы в квартиру никто не приходил. Видеозапись тоже я забрал. Думал, что передам ее в полицию как-нибудь после выборов. И в квартиру пущу. Но только когда эти факты уже не смогут нам помешать. Если только…

— Если?

— Брось, Троэльс. В принципе, я никак не помешал расследованию, я даже помогал ему…

— В принципе?

Вебер взял со стола графин с бренди, налил себе немного, встал над Хартманном. Как босс.

— Мне жаль, что так вышло с Риэ, — произнес он небрежно. — Но скажем честно: она тебе не подходила.

— Разве тебе решать, кто мне подходит?

Вебер прищурился на него:

— Неужели я не заслуживаю права голоса после каторжного труда, который я в тебя вложил? Вот та женщина из полиции, Лунд, тебе бы больше подошла. Скорее, она — твой тип. Я так и вижу вас… — он глотнул бренди, — в кровати. Ты думаешь о своей следующей речи, а Лунд со своими глазищами ищет, на что бы посмотреть.

— Ты отвратителен…

— Это ничего, Троэльс. Думай обо мне что хочешь. Что мне было делать, скажи? Выбросить двадцать лет моей жизни только потому, что кто-то убил девчонку из Вестербро?

Хартманн вскочил, выбил из рук Вебера бокал:

— Ты свихнулся, Мортен!

Вебер не стушевался, как обычно. Только усмехнулся и вызывающе посмотрел на Хартманна.

— Вовсе нет. Я просто делаю свою работу, — ответил он.

— В полиции обо всем узнают. Сейчас они уже на Сторе-Конгенсгаде.