Убойная стрела Амура
Шрифт:
– Ну как? Полегчало?
– Думаю, можно трогаться в путь. – Святослав осторожно шевельнулся, прислушался к себе и встал. – Вполне, вполне… Терпимо. Спасибо вам. Лия, помоги мне надеть пиджак. Думаю, мы с тобой и одни доберемся.
– Истинный художник-передвижник! – восхитилась я, следуя за дедом и внучкой Рожковыми и обдумывая, как бы навязаться к ним в гости.
– Молчи, еще сглазишь! – дернула меня за платье Наташка, заставив притормозить. – Перестанет передвигаться, придется на себе тащить в койку. Может, нам сослаться на то, что тебе необходимо переодеться?
– Ни в коем разе! Надо уточнить
– Но нас ждут!
В этот момент я явственно увидела, что нас ждет… Приветливо помахивая нам бутылкой с минеральной водой, ловко лавируя между отплясывающим людом, к нам продирался владелец антикварного магазина. Я сделала вид ну очень близорукой особы и доверительно наклонилась к подруге.
– Дорогая, к тебе спешат «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». С заказанной тобой водицей. Твое решение?
– Фига себе! А еще спорили, что этот тип не козел. Всех обскакал! Будем считать его прыть положительным примером, достойным подражания.
И она бегом кинулась догонять Рожковых. В кроссовках это было нетрудно, а вот я на своих высоких каблуках летела за ней с риском для жизни. Своей и чужой. Вслед нам несся тоскливый вой: «Девушки, ну куда же вы?!»
2
На приглашение в гости к Рожковым надеяться не стоило. Но свою компанию мы им навязали – Лия же отметила, что нам все равно по пути. Наташка рекомендовала Святославу не торопиться и не делать резких движений и по этому поводу разъединила дела с внучкой. Молодость непонятлива – «и жить торопятся, и чувствовать спешат». Мне было велено показать образец профилактического вышагивания. Я с готовностью подхватила художника под руку. С «профилактическим вышагиванием» не получалось, я скорее ковыляла, нежели шла. Несколько раз подворачивались каблуки, и Рожков с риском для собственного здоровья проявлял себя в качестве твердой опоры. А вокруг завораживающе щелкали и заливались трелями соловьи.
После пары дежурных вопросов о творческих планах на будущее, которые, надо думать, набили художнику оскомину, он с радостью окунулся в прошлое. Не стоило большого труда подвести его к вопросу о картине с изображением несчастной Полины.
– У меня не возникает сомнений, что эта работа написана в первой половине XVIII века, – забыв про свой радикулит, рассказывал художник. – Что же касается автора… Если бы я был уверен, что Владимир Лукич Боровиковский в свое время имел возможность заглянуть в этот глухой уголок, счел бы портрет Полины делом его талантливейших рук. Но он до 1788 года проживал в Миргороде – на Украине. И только потом переехал в Петербург. Это не его полотно. К тому времени героиня портрета выглядела бы старушкой. Вы, вообще, знакомы с его работами?
Я была вынуждена признаться, что нет. Слава богу, в темноте не была заметна краска стыда.
– Ну что вы! Третий по степени мастерства и известности среди художников-портретистов восемнадцатого столетия. После Рокотова и Левицкого. А вот я просто уверен – вы видели его картины. Только не запомнили фамилии мастера. Я напомню: знаменитое полотно, на котором изображена Екатерина вторая на прогулке в Царском парке…
– А, это там, где она в полный рост, только не как императрица, а как простая пожилая женщина в
– Скажем, не пальто, а платье…
– Ну да. И с тростью. Ей, наверное, уже тяжело было ходить. А рядом собака, преданно заглядывающая ей в лицо. Такая, как бы это сказать… домашняя картина.
– Правильно. Этот портрет императрицы был написан незадолго до ее смерти. Значит, бывали в Третьяковской галерее. Ну так побывайте еще, полюбуйтесь работами Боровиковского.
– А почему вы решили, что портрет Полины мог быть написан его рукой? Если бы не весомые доказательства от противного.
– Ну, это требует целой лекции о манере письма Боровиковского. Давайте остановимся хотя бы на самой героине. У вас не создалось впечатления, что она бездушный манекен?
– Нет, что вы… Полина выглядит, как живая… То есть не совсем так, но… Словом, когда смотришь на нее, чувствуешь, что этот человек реально жил, реально мыслил, реально страдал, что в определенный момент и было подмечено. Все эти чувства, свойственные живому человеку, она перенесла через века…
– Вы почти ответили на мой вопрос. Искусству Боровиковского чужда парадность и манерность. Герои его портретов и в самом деле живут. Не надо бояться этого слова. Ничего мистического в нем нет. А как мастерски он строил композицию! При случае приглядитесь и вы увидите, что Владимир Лукич большую роль отводил пейзажу. Это не просто фон, а настроение. Прекрасное дополнение к чувствам тех людей, которых он писал. Кстати, а вы не усмотрели во взгляде Полины некую тайну? Такое впечатление, что она хотела о чем-то поведать. То, о чем искренне сожалела…
– Я простая дилетантка. Да и картину видела мельком.
– Есть еще один момент, но он выглядит явным диссонансом. Впрочем, не буду забивать вам голову. Кажется, мы уже пришли. – Святослав Валерьевич так резко оборвал свой рассказ, что я не посмела настаивать на продолжении. – Благодарю вас за приятный вечер, – и быстренько освободился от моей руки. – Лия, ты скоро?
– Сей момент! – ответила за нее Наташка. – Ваша внученция так меня заговорила, что я рада хоть пару слов вставить. Успела забыть, как звучит мой неповторимый голос. У Лиечки не голова, а прямо кладезь мудрости. Меня еще никто так не учил жить.
– Меня тоже, но я привык, – засмеялся художник. – Под ее болтовню и засыпаю. Идем, Лия. Мне завтра рано вставать. Это ты до двенадцати дрыхнешь.
После стандартных добрых пожеланий на ночь, мы разошлись. Художник с внучкой отправился в другой конец здания. Значит, проживали они там же, где и часть отдыхающих, не желающих быть пугаными привидениями, состоящими в штате у директрисы. Перед тем как открыть дверь флигеля, я не удержалась и погладила рукой куст сирени. Он был прохладным и на ощупь шелковистым.
Директриса вместе с Лилианой Сергеевной из Копенгагена сидела за круглым стеклянным столом, они поминали душу новопреставленного раба Божьего Вениамина. Не знаю, есть ли такое имя в святцах. Смерть Потапова изменила Ольгино намерение торчать на общем празднике до конца, мероприятием руководили ее коллеги. Судя по тому, что Вениамин характеризовался обеими исключительно с положительной стороны, поминали его не первой рюмкой коньяка. С нашим прибытием обстановка оживилась, Лянка радостно предложила выпить за здоровье присутствующих.