УБЫР. Проклятье колдуна
Шрифт:
Мужчина, кажется, смутился и, отчего-то немного виновато глядя на майора, сказал:
– Да я вижу, что не тот, только как-то…
– Как-то – что?
– Да вроде что-то есть похожее. – Свидетель помешкался и досадливо махнул рукой: – Да нет, что я людей путаю! Не он это. Тот азиат был. Точно!
Свидетели, особенно фрезеровщик с его колебаниями, не убедили Сысоева окончательно. Он не мог отделаться от мысли, что два попадания в одну воронку – то есть сведения о двух жутковатых старичках – это многовато. Даже если помнить о том,
Иногда кажется, что теория вероятности не так беспристрастна, как ей положено быть. Она втайне сочувствует тем, кто упорно ищет, и негласно подбрасывает им якобы случайные удачи. Едва Сысоев вошёл во двор, где жил покойный учитель, как услышал радостный детский крик:
– Мам, мам, смотри, что у меня!
Майор рассеянно, думая о своём, повёл глазами – и остановился как вкопанный.
Мальчишка бежал к лавочке, на которой с вязанием в руках сидела молодая женщина. На голове ребёнка, кое-как держась на самых ушах, покачивалась большая тюбетейка.
– Вовка! – всплеснула руками мамаша. – Где ты эту дрянь нашёл? Выброси сейчас же!
Майор быстро подошёл к скамейке.
– День добрый! – Василий с тренированной галантностью показал мамаше удостоверение. – Вы знаете, а ваш мальчик, кажется, интересную вещицу нашёл. Вовчик, где ж ты, правда, этот малахай откопал?
Парнишка задичился и прижался к маме. Та тоже насторожилась.
– А что такое? В чём дело?
– Нет-нет, ничего страшного, – лучезарно улыбнулся Сысоев. – Одно хулиганство тут… выясняем. Потерял один гражданин тюбетеечку.
Вовка воодушевился.
– А вон, я на крышу залез, – ребёнок показал на сарай, стоявший на другой стороне двора, – а она там лежала.
– Пойдём-ка, покажешь. Вы уж, девушка, извините, буквально на минуту. Вас как, кстати, зовут?
– Таня, – растерянно пробормотала женщина.
– Очень приятно! А я вообще-то Василий Степанович. Ну, да вам неинтересно. Молодая, красивая, а я…
Женщина смущённо улыбнулась.
– Мам, я на крышу с дяденькой милиционером пошёл, – деловито сообщил Вовка, шмыгнул носом и припустил в сторону сарая.
Когда майор подошёл к сооружению, мальчик уже стоял на крыше и преданно смотрел на милиционера. Сысоев с сомнением посмотрел на крышу и с сожалением – на брюки.
Сарай был невысок, в рост человека с поднятой рукою. Василий ухватился за край крыши и неожиданно ловко для своего уже грузноватого тела оказался наверху.
– И где, атаман, ты её нашёл?
– А вот тарелка лежит, – мальчик показал на старую алюминиевую миску, – я перевернул, а там шапка!
– Так, так… тарелка в этом месте и лежала, или ты её передвинул?
– Передвинул, только чуть-чуть!
Выходило, что до миски, прикрывающей тюбетейку, можно было дотянуться, не забираясь на крышу. Сысоев взял
Сысоев вскрыл квартиру. Альбом с фотографиями лежал на виду, в книжном шкафу. Майор с комфортом расположился на диване и принялся неспешно перелистывать страницы.
Пухлый альбом вместил в себя всю жизнь Прохорчука. Вот он – карапуз, вот – школьник, солдат, жених… Всё это «преданья старины глубокой». Нужно что-нибудь ближе к современности. Вот покойный, уже пожилой, снялся для какой-то официальной надобности: слегка придушенный галстуком, строго смотрит в объектив. Здесь Прохорчук весело поднимает рюмку в дружеском застолье. Вот, кажется, здешний двор, мужики забивают «козла».
Стоп. А это что за действующее лицо? Вот этот, снятый в профиль, похожий на монгола, и явно местный – сидит по-домашнему, в трико и в майке. А где же хозяин альбома? Оба-на! Так это же он и есть! Но откуда это неожиданное впечатление?
Сысоев вновь вгляделся в официальную фотографию.
Глаза старика имели немного разную форму. Левый был круглым, а правый… правый слегка суживался ко внешней стороне лица. На снимке анфас эта неправильность не бросалась в глаза. Но, похоже, когда Прохорчук оборачивался правой стороной лица, то мог походить на нерусского.
Сысоев выбрал ещё несколько фотографий, на которых, где в большей, где в меньшей степени, отображалось это свойство покойного, и постучал в соседнюю квартиру. Там проживал Анатолий Олегович Свечников. Следствию было известно, что он общался с Прохорчуком чаще прочих соседей. Скучающий пенсионер явно обрадовался визиту майора. Жены дома не оказалось.
– Ну что, – деловито осведомился Свечников, – как двигается следствие? Это же надо, как зверски Виктора Сергеевича убили! Нет, раньше до такого не допускали. Порядок был!
Сысоев внутренне поморщился. Слухи об убийстве надо бы пригасить.
– Ну, такое, признаться, и раньше бывало. Но не о том речь. Перво-наперво попрошу вас не распространяться о выводах следствия. Вы же человек в годах. Опытный! – В голосе Сысоева попутно прозвучало: кому б другому не сказал, но вам…
Пенсионер подбоченился.
– Следствие склонно считать, что произошёл несчастный случай. Так сказать, совсем уж несчастный – такое редко случается. Но случается! Однако нужно выяснить некоторые детали… чтобы сделать правильные выводы. Итак, между нами.
Сысоев достал фотографию, запечатлевшую партию в домино.
– Скажите… я не вполне уверен, здесь снят Виктор Сергеевич или кто-то другой? Вроде он, а вроде… не похож на себя…
Пенсионер взглянул на фото и засмеялся.
– Он, он. Это было у него такое свойство: как боком повернётся, так на басурмана похож.