Учебка. Армейский роман
Шрифт:
Вурлако обе свои гранаты забросил метра за четыре за окоп.
— Что-то вы хило бросаете. Ничего не умеете — все надо на личном примере показывать, — недовольно сказал Гришневич и, взяв гранаты у подошедшего Каменева, сам встал на исходную позицию.
Первый же бросок оказался удачным — граната изящно скрылась в самом центре окопа. Вторую сержант бросать не стал — зачем лишний раз рисковать перед починенными: все и так получилось хорошо, а во второй раз можно было и не попасть.
Вторую решил бросить Шорох. Получилось это у него менее удачно, но
— Сарвалась — ручка была мокрая, — оправдываясь, сказал Шорох.
Каменев тоже не попал ни разу, но всех удивил Доброхотов, бросавший вслед за ним — обе гранаты точно легли в цель.
— Молодец, — похвалил Гришневич.
Подошла очередь Сашина, и в этот момент Лупьяненко принес еще две гранаты.
— Ну что — когда я попросил, все сразу нашлось? — с улыбкой спросил Гришневич.
— Он просто не заметил — они в ящике под шинелями лежали, — ответил Лупьяненко.
— В ящике они лежали… Черногуров уже совсем припух — на службу член забил и целыми днями массу топит. Надо будет его пошевелить немножко. Ладно, хорошо, что принес — становись в строй.
Теперь шансы попасть в окоп повысились ровно в два раза, но Сашин не добросил ни одну из гранат — все они упали в метрах двадцати перед окопом. В строю послышались смешки. Сашин обернулся и вопросительно взглянул на Гришневича. Тот промолчал. Но Шорох, недолюбливавший Сашина, не мог удержаться от ехидной насмешки:
— Што, Сашын, не можэм дакинуть? Спортам нада занимацца больше, тагда и голас мужским станет.
Сашин и так стеснялся своего высокого голоса, а теперь, услышав слова Шороха, и вовсе покраснел, как девушка, от смущения.
— Тьфу ты, тваю мать — як баба! — Шорох презрительно плюнул на землю и отошел в сторону.
— Отведи руку дальше, Сашин, не закрепощайся. В следующий раз постарайся все резче делать, — разрядил обстановку Гришневич и недовольно взглянул на Шороха.
После Сашина курсанты бросали гранаты с переменным успехом: они попадали, другие нет, причем вторых было гораздо больше, чем первых. Курьезный случай произошел тогда, когда к гранатам подошел Стопов. Вначале никто даже не понял, что произошло, потому что Стопов быстро и сильно швырнул подряд все четыре гранаты и едва не угодил два раза по голове Албанову, стоящему метрах в десяти за окопом. Помимо своей воли Албанов на несколько секунд превратился в живую мишень и был вынужден петлять по газону, как загнанный заяц. Когда на траву опустилась последняя граната, Албанов опомнился и возмущенно крикнул Стопову:
— У тебя что, придурок, крыша поехала?!
— Я нечаянно, — смущенно улыбнулся Стопов.
— Ты дебил, что ли?! — не успокаивался Албанов, наскакивая на обидчика.
— Я, по-моему, не давал разрешения говорить! Албанов, закрой рот и бросай! — резко прикрикнул сержант.
Албанов злобно оттолкнул Стопова локтем и начал бросать гранаты. Стопов в ответ лишь виновато пожал плечами. Лицо курсанта в эту минуту было столь комичным, что Гришневич не выдержал и засмеялся:
—
— Не. Я видев, што ани мима летять. Проста немнога силы не рассчитав, — ответил Стопов и опустил голову вниз.
— Ты смотри… А то ведь научи дурака молиться, так он лоб себе расшибет! В следующий раз не в Албанова, а в окоп целься.
Первую свою гранату Игорь, как и Сашин, до окопа не добросил. Позади раздался гадкий смешок Резняка. Но следующие две Тищенко отправил прямо в окоп. Еще в школе Игорь не так уж плохо метал веревочные мячики, и теперь это ему здорово пригодилось. И хоть четвертая граната упала всего в метрах пяти от Игоря, сорвавшись с руки раньше времени, никто не засмеялся, потому что кроме Тищенко и Доброхотова два раза попал только Байраков. Становясь в строй, Игорь торжествующе взглянул на Резняка — тот не попал ни разу. Бросали довольно долго и, в конце концов, все кроме Бытько, Сашина и Фуганова смогли хоть один раз поразить цель. Неудачники уже порядком устали, а со лба Фуганова ручьями тек пот, поэтому сержант, разуверившись в их способности попасть в окоп, повел взвод в казарму. После небольшого перерыва вновь отправились в учебный центр изучать устав караульной службы.
Глава двадцать пятая
Похороны полковника
Вместо простого караула Тищенко попадает в состав почётного. Дефицит парадных белых ремней и его причины. Странное сочетание похорон и солнечного дня. Тищенко поражен размерами кладбища. Запоздавший оркестр и не очень четкий салют. Ссора с могильщиками. Что важнее — память или обелиск. Немного о футболе.
Мыть класс Тищенко так и не пришлось. Сразу после завтрака в роту пришел Мищенко в парадной форме и забрал Игоря к себе, предварительно сказав что-то Гришневичу. Когда Игорь уходил, сержант крикнул ему вслед:
— Смотри, Тищенко, стреляй, как положено!
Необычный внешний вид взводного и странная реплика сержанта чрезвычайно заинтриговали Игоря, и курсант стал с большим интересом ожидать, что из всего этого может выйти. Минут двадцать он сидел в полном неведении и одиночестве в своем кубрике, пока не пришел Черногуров:
— Эй, Тищенко — иди, получай парадку. Подожди пока у каптерки, а я пока пойду остальным скажу.
— Так ведь я не иду в караул. А наши уже все в учебный центр ушли, — недоуменно возразил Игорь.
— При чем тут караул? Разве ты не знаешь, куда едешь?
— Нет. А куда? — насторожился Игорь.
— Там твой капитан стоит — у него и спросишь, а мне некогда, — крикнул каптерщик и пошел дальше.
Игорь не мог ровным счетом ничего понять и в большой задумчивости пошел к каптерке. У каптерки и в самом деле стоял Мищенко. Увидев Игоря, он спросил:
— А где остальные?
— За ними, наверное, Черногуров пошел.
Игоря так и подмывало спросить, куда он поедет вместе со взводным, но капитан сам начал разговор: