Учебка. Армейский роман
Шрифт:
— Да пошёл ты! — Коршун развернулся с явным намерением дать сдачи.
Гришневич заметил возню и недовольно прикрикнул:
— Коршун! Была команда «смирно», солдат!
Коршун испуганно затих, а Резняк расплылся в ехидной улыбке.
— Дежурным будет… Фуганов.
Забыв о Коршуне, Резняк сосредоточил своё внимание на новом объекте для насмешек. Позвав Фуганова, он ехидно зашептал:
— Что, жирный, придётся тебе завтра пометаться, как сраному венику. Но тебе будет полезно — может, срака похудеет.
Гришневич продолжал наставления:
— Смотри, Фуганов, самые лучшие майки, трусы и портянки ты должен принести мне и младшему сержанту Шороху. Понял?
— Так точно.
— А если, не дай Бог, хоть одной майки не будет — будешь метаться до тех пор, пока не найдёшь. Понял?
—
— Ты веселее отвечай, солдат — служба только начинается. И ещё: завтра с летних лагерей приезжают все наши офицеры — командир роты майор Денисов, замполит капитан Ходоренко, наш взводный старший лейтенант Мищенко. Это я не к тому говорю, чтобы вы радовались, а к тому, чтобы завтра все были подшиты и отутюжены.
— Товарищ сержант, так ведь скоро отбой! Когда же нам гладиться? — невольно вырвалось у Мазурина.
— Ну и что с того, что отбой? Запомните: с двух ночи до подъёма — ваше личное время. Можете подшиваться, гладиться, кто сегодня не успел. Ясно, Мазурин?
— Так точно, товарищ сержант.
— Хорошо, что ясно. А сейчас бегом мыть ноги, чистить зубы и чтобы через десять минут все лежали в койках. Разойдись!
Всё это время Шорох безмолвно простоял рядом с Гришневичем.
Перед тем, как лечь спать, Игорь удостоился одобрения сержанта:
— Молодец, Тищенко, хороший вы листок с Лозицким сделали. Ты теперь у нас приобрёл квалификацию, ты теперь журналист-сантехник.
Услыхав слова сержанта, Резняк мерзко заржал, но, взглянув на каменное лицо Петренчика, резко осёкся.
Глава девятая
Баня
Гришневич задумывается о перспективе своего отпуска. Курсантов ведут в городскую баню по улицам Минска. Старшина роты прапорщик Атосевич предупреждает роту о правилах поведения и объясняет, почему гражданские не любят ездить в одном троллейбусе с курсантами, а также сообщает, за что он «из рожи сделает задницу». Тищенко не нравится, что нужно мыться мочалкой, которой только что помылся Гришневич. Шорох окатывает кипятком ноги своему командиру. Фуганов оставляет Гришневича без белья, за что немедленно наступает расплата. Лупьяненко и Тищенко безрезультатно посещают магазин с чёрного хода. Тищенко шокирует незнакомую брюнетку. Слухи о новом комбате. Первое явление капитана Мищенко своему взводу. Ротный Денисов учит курсантов приветствовать командира. Старший сержант Щарапа при помощи двух ударов в грудь «учит жизни» курсанта Ворсинку.
В пять часов утра Игорь проснулся от какого-то странного шуршания. Оказалось, что это Сашин заправляет свою койку. Проводив Сашина взглядом, Игорь с удовольствием потянулся в теплой постели и вновь закрыл глаза.
После подъёма зарядки не было — Шорох приказал нести матрасы на спортгородок и там выбивать их палками или руками. Вместе с матрасами нужно было вытряхнуть и одеяла. Хуже всех пришлось тем, кто спал рядом с нарядом. Петренчику пришлось выносить и свой матрас, и Сашина. То же самое должны были сделать и соседи Албанова и Байракова. Матрас Албанова хотел взять Бытько, но вместо него Шорох отправил Фуганова. Все же выбивание матрасов было более приятным занятием, чем круговая беготня, и веселых лиц среди курсантов было гораздо больше обычного. Кроме одеяла и матраса нужно было выбить и подматрасник — маленькое подобие одеяла, натянутое поверх кроватной решетки, С подматрасниками было сложнее всего — вначале их нужно было отвязать, а после вытряхивания вновь привязывать. Но веревки на одних были вырваны с мясом, на других же «заботливо» завязаны тройными узлами. Некоторые из курсантов не смогли отвязать подматрасники и под общий шумок и неразбериху так и оставили их на кроватях.
Гришневич отослал Шороха смотреть за работой на улице, а сам остался в казарме. Но мысли сержанта были заняты не столько уборкой, сколько предстоящим визитом в баню и, самое главное, ожиданием приезда командира взвода: «Мищенко должен вот-вот появиться. Пока ещё старлей, но скоро получит капитана. Во многом благодаря мне. Пора бы и ему должок отдавать — я ещё два месяца назад отпуск просил. Может, даст… Да и Шорох в роли командира отделения неплохо освоился. Правда Мищенко может и
Если бы сержанта одолевали не столь серьёзные проблемы, нерадивые курсанты могли бы попасть в неприятную историю. К примеру, Тищенко «с мясом» оторвал свой подматрасник, но Гришневич этого не заметил.
После возвращения в казарму курсанты принялись складывать на разостланные простыни всё постельное бельё, образовав несколько больших куч. Кровати заправляли без белья. Нужно было отправить кого-нибудь сдать грязное бельё Черногурову, и Гришневич назначил первых же попавшихся ему на глаза курсантов:
— Тищенко! Лупьяненко! Несите бельё в каптёрку к Черногурову. Да смотрите, сдавайте под счёт — не дай Бог сдадите больше, чем отметит каптёрщик! Какая цифра при сдаче белья, такая должна быть и при получении. Не так посчитаете — вечером выдадут меньше, и кто-то останется без белья. Но я думаю, что в первую очередь без белья останетесь вы.
«Первыми попавшимися» Игорь и Антон оказывались довольно часто уже в силу того, что спали рядом с сержантом. Тищенко с большим неудовольствием воспринял очередной «счастливый случай». Еще с июня у Игоря сохранилось очень отрицательное отношение ко всякого рода материальной ответственности. Дело в том, что не далее, как полтора месяца назад, перед полевой практикой в Верасах нужно было получить одеяла — по два на каждого студента. Одеял на всех не хватало, и Игорь решил кроме себя взять их на двух отсутствовавших приятелей-однокурсников: Висукова и Рыбаковича. Но если Игорь сдал в конце практики три одеяла, а Рыбакович два то Висуков — ни одного. В результате одного одеяла не хватило, а так как все было записано на Тищенко, с него и спросили. Не заплатив, Игорь уехал домой, а в институт за последней стипендией попросил зайти мать, но деньги за одеяло все равно вычли. Игорь считал Висукова виновным в потере двадцати двух рублей и после этого случая решил никогда ни за что не расписываться. Но жизнь оказалась сложнее — Гришневич не просил, а приказывал, так что альтернативы у Игоря не было. Лупьяненко и Тищенко по очереди пересчитали белье, но получили разные результаты. У Антона вышла пятьдесят одна простыня, а у Игоря — пятьдесят две. Пришлось пересчитывать еще раз. Гришневич, увидев заминку, закричал из своего угла:
— Что вы там, как сонные мухи?! Сейчас последними придете и до завтрака сдать не успеете. Улетели отсюда!
Прекратив пересчет, курсанты завязали узлы и поспешили к каптерке. Но пришли они все же не последними. Последним пришел четвертый взвод в лице Мухсинова и узбека Абдухаева. Игорь и Лупьяненко едва успели сдать белье до завтрака, а вот Мухсинову и Абдухаеву пришлось отправляться назад.
После завтрака всю роту построили перед казармой, и прапорщик Атосевич произнёс длинную речь:
— Сегодня для четвёртого и пятого взводов, как обычно, баня. А вот для первого, второго и третьего баня впервые. Для первых трёх взводов рассказываю, для остальных напоминаю. Вначале едем на троллейбусе номер пять, затем пересаживаемся на девятнадцатый. По городу идём только строем, в порядке нумерации взводов. Вместе со мной колонну поведёт старший сержант Дубиленко. Остальные сержанты — перед своими взводами. Моемся по очереди. Мы идём после первой роты. За нами ещё третья придёт, так что надо шевелиться. Моемся повзводно. Опять же в порядке нумерации взводов. Гражданских не будет, но баня самая обыкновенная, городская. В бане ничего не красть — если кто что-нибудь «нечаянно» прихватит, я из его рожи задницу сделаю. В троллейбусе на баб не пялиться и не орать от восторга, если кусок сиськи или письки под юбкой увидите. Само собой не материться. Если кто ругнётся — после бани сразу на очки пойдёт. И ещё — сколько раз не ездим, вы вечно как понасрёте в салоне, что люди в троллейбус не входят, а следующего ожидают. Поэтому предупреждаю — в троллейбусе не пердеть, чтобы было видно, что едут не кони, обожравшиеся горохом на завтрак, а курсанты учебного подразделения.