Учебка. Армейский роман
Шрифт:
Приказ получить оружие мог означать только одно — сегодня впервые строевая будет с автоматами. Это еще раз говорило о том, что присяга где-то «не за горами». Получив автоматы и присоединив к ним пустые рожки, взвод отправился строиться на улицу перед казармой. Ножи оставили в оружейке. Шорох вновь ушел в учебный центр, а Гришневич только подтвердил предположение курсантов:
— Сейчас займемся строевой подготовкой. Но, как вы видите, это будет не обычная строевая подготовка, а строевая подготовка с оружием. На присяге мы должны будем пройти по всему периметру, отдать честь комбату и гостям на трибуна и, соответственно, не опозориться перед родителями, родственниками
Песня о комсомольцах-добровольцах давно уже стала ротной, и второму взводу пришлось выбрать себе новую.
— Напишет ротный писарь бумагу, Подпишет ту бумагу комбат, Что честно, не нарушив присягу, Два года служил солдат!— Взвод!
Загрохотали сапогами курсанты, изо всех сил изображающие строевой шаг. Вновь нестерпимо жарило солнце. «Как будто нарочно так получается — как только жара, что дышать нечем — так нас сразу же на строевую гонят!» — со злостью подумал Игорь.
Сержант приказал построиться в две шеренги, стал объяснять:
— Сейчас вы держите автомат на ремне за спиной. Так вот, такое положение автомата правильно называется «на ремень». Сейчас будем тренироваться с вами менять положение «на ремень» на положение «автомат на грудь». Это нужно выполнять в три счета. Показываю. На счет «раз» поднимаю правую руку вверх по ремню автомата, снимаю автомат с плеча и хватаю его левой рукой за цевье и ствольную накладку. Видите? Держу его перед собой магазином влево. Срез ствола должен быть как раз на уровне подбородка. На счет «два» правой рукой отодвигаю ремень и перехватываю его — пальцы обращены к туловищу. Одновременно с этим продеваю через ремень локоть правой руки. Все — на этом действия на счет «два» закончены. На счет «три» забрасываю ремень за голову, беру правой рукой автомат за шейку приклада, а левую быстро опускаю и прижимаю к ноге. Как я уже говорил — чтобы надежно прижать руку к ногам, можно слегка взяться пальцами руки за шов на штанах. Теперь внимательно смотрите, как переводить автомат из положения «на грудь» в положение «на ремень»…
Пока Гришневич показывал, как переводить автомат на грудь, Игорь еще помнил необходимые движения, но как только сержант показал, как вновь вернуть оружие за спину, Тищенко все перепутал и уже не помнил точного порядка движений. К тому же оказалось, что есть разница между положением «на ремень» и положением «за спину». При команде «за спину» автомат лежал наискосок через левое плечо, а «на ремень» — прямо на правом. Игорь окончательно все перепутал и был рад, что Гришневич показал все еще два раза.
— Но это еще не все! Все команды нужно выполнять максимально синхронно. Когда все делается одновременно — получается четко и красиво. Я буду это требовать, поэтому уже сейчас старайтесь выполнять команды четко и одновременно. Равняйсь! Смирно! Вольно. Заправиться. Автомат на грудь! Делай раз!
Игорь прослушал команду и, опомнившись, лихорадочно сдернул автомат с плеча, ударив магазином по магазину Коршуна, стоящего рядом. Увидев, что магазин Коршуна «смотрит» в другую сторону, Игорь поспешил развернуть и свой. Но то же самой сделал и Коршун. В это время на курсантов
— Коршун, разверни магазин влево!
«Хорошо, что я вовремя повернуть успел», — обрадовался Игорь.
— Чего ты свой автомат тычешь? — злобно буркнул Коршун, недовольный тем, что Тищенко сбил его с толку.
— Коршун! Закрой рот, солдат, когда в строю стоишь! Мало того, что лево и право путаешь, так еще и треплешься?! Коршун.
— Я! Виноват, товарищ сержант.
— Повторить изученное движение.
— Есть.
Когда Коршун раз пять переложил автомат с плеча в руку и наоборот, Гришневич смилостивился:
— Хватит. Взвод! Автомат на плечо! Автомат на грудь! Фуганов — без счета не начинать! Делай «раз», делай «два»! Делай три!
У многих курсантов, когда они забрасывали ремень за голову, падали на асфальт пилотки, но Гришневич не разрешил их поднять:
— Не трогать пилотки — выполнять команду! Будет специальная команда «заправиться».
Пилотка у Игоря не упала, но едва держалась на самой макушке.
— Вольно. Заправиться.
Тищенко поправил пилотку. Пилотка Фуганова лежала на земле, и Резняк не отказал себе в удовольствии наступить на нее сапогом. На это Фуганов промолчал и, лишь грузно и обиженно сопя, вытащил пилотку из-под ноги Резняка, отряхнул ее и надел на голову.
Все эти «на ремень» — «на грудь» продолжались уже минут сорок и у Игоря начало рябить в глазах от беспрерывного мелькания блестящих на солнце металлических деталей. За это время у Тищенко три раза падала пилотка, и появилось несколько болезненных пятен на лице и руках от неосторожных ударов автоматом. Пятна в скором времени грозили превратиться в огромные синяки.
Гришневич устроил пятиминутный перерыв, а затем принялся объяснять, как нужно действовать по команде «автомат к ноге»:
— Здесь самое главное — одновременно всему взводу слегка ударить прикладами по асфальту. Это мы тоже будем делать во время присяги, поэтому должен получаться не шорох, а что-то похожее на единый стук.
Но сколько курсанты не старались, у них все же вместо единого удара получалась какая-то рассыпчатая, почти барабанная дробь.
— Бытько — не спи! Тищенко, ты что — автомат не можешь на весу держать? Что ты его раньше всех на землю роняешь? Федоренко, это ведь не лом — что ты им асфальт долбишь?! Бытько — четче удар! Не опаздывай, — кипятился Гришневич, но добиться хоть сколько-нибудь заметного улучшения так и не смог.
Но это было вполне закономерно, учитывая, что курсанты впервые в жизни выполняли строевые приемы с оружием и к тому же уже здорово устали. Эта усталость и нервное напряжение, создаваемое непрекращающимися окриками сержанта, привели к тому, что у многих начали дрожать руки, и все стало получаться еще хуже. Спины и лбы курсантов взмокли от пота и Гришневич, видя всю бесполезность дальнейших занятий, «выписал для порядка» Кохановскому «путевку на говно» и повел взвод в казарму.
Радоваться этому уже не было сил, и взвод с абсолютно безразличными лицами маршировал по аллее. Наверное, если бы им сейчас сказали, что нужно еще столько же простоять под палящим солнцем, выражение лиц ничуть бы не изменилось. Оно уже давно приобрело какое-то обреченно-сосредоточенное выражение. Даже придя в казарму, курсанты не бросились, как обычно, в умывальник, а еще некоторое время продолжали бессильно сидеть на табуретках. Тищенко решил вообще не ходить в умывальник, но хлынувшая носом кровь заставила его изменить свое решение. В умывальнике он сунул разгоряченную голову прямо под холодную водяную струю, и кровь вскоре перестала идти.