Учебник рисования

Кантор Максим Карлович

— Информационная поддержка, — спустился к прозе и Дутов, — со стороны издательского дома «Бизнесмен». Они же спонсируют каталог. Транспорт обеспечит, как бишь его? Вот черт, забыл. Ну этот, как его? В общем, — сказал Дутов, — художнику такие вещи знать необязательно. Это все Свистоплясова договаривается. Я лично далек от бизнеса. Мое дело, — и он показал на нарезанный холст, — дискурс свободы.

— Верно, — сказал Пинкисевич, — это не наше дело с бумажками возиться. Пусть кому там надо, те и занимаются. А там уж время рассудит.

VIII

И пока художники проводили границу меж горним и дольним, это горнее

обслуживающим, предприниматели тоже разграничивали свои интересы.

— В твоих словах много правды, Вася, — сказал Дупель мягко, — президенту это не понравится. Скажу больше, это не понравится и мне самому, потому что я — член команды президента и не сделаю ничего, что ущемляло бы его интерес. Зачем же мне его расстраивать? Этого я делать не стану. Это сделаешь ты, кому ж еще?

— А если не сделаю? И газету тебе не продам.

— Продашь.

— Продам, да — но за очень хорошие деньги.

— За те деньги продашь, какие дадут.

— Никому, Миша, не продам, и никак ты меня не надавишь. Не сможешь.

— Ты хочешь сказать, — сказал Дупель, и снова сказал мягко, совсем мягко. Была у него такая манера: чем более страшные вещи говорил он собеседнику, тем тише и мягче делался его голос, — что акции газеты принадлежат не тебе, но холдингу. И давить лично на тебя бесполезно.

— Именно.

— И продавать их будет холдинг, полагаю.

— Совершенно справедливо.

— Тебе будет интересно узнать, что твой холдинг банкрот.

— Это давно знают в Москве, а сделать с газетой ничего не могут. Холдинг, Миша, не здесь, он на острове Джерси находится. Это, слава богу, английский холдинг, и банкротить его можно по английским законам. Здесь ни взятки не помогут, ни звонки из Кремля. Так что вертушку тебе крутить не придется.

— А что, у англичан и банкротам — лафа, так получается?

— Цивилизация там давно. Закон. Газон триста лет подстригают, вот он и ровный. В цивилизованных странах, если надо, проходит реструктуризация капитала, процедура частичного банкротства не влияет на существование подразделений. Мы собрали акционеров холдинга, уважаемых английских граждан, провели эмиссию, выпустили втрое больше акций и благополучно их пристроили. Все, вопрос закрыт. Тебе интересно?

— Слияние с поглощением произвели? И долги реструктурировали?

— Точно. Слияние — и с поглощением.

— Удобно устроен мир, — сказал Дупель, — удобно для таких, как ты. Вот ведь непыльная работа: на офшорах холдинги открывать. Прогорел один, а ты дополнительных акций настриг, произвел слияние с поглощением — и у тебя уже новый холдинг, краше прежнего. Прогорел холдинг «Бизнесмен» на Кипре, а ты увеличил учетные ставки и влился в холдинг «Коммерсант» на Джерси. Лопнул холдинг на Джерси, а ты уже вошел в холдинг «Мешочник» на Кайманах. А уж с этим беда случится, так ты «Наперсточник» откроешь на Антигуа. А самое интересное, что работает при этом все то же самое предприятие. И работает оно на мои деньги.

— И хорошо работает, — Баринов потянулся. — Согласись, Миша, всему этому я научился у тебя. Должны быть и у нас, мелких бизнесменов, радости, пока Франко не пришел.

И Вася Баринов, ловкий человек, научившийся прилично редактировать тексты, посмотрел победно на Михаила Дупеля, научившегося за жизнь совсем другому. Дупель умел душить заводы, обрезая им электроэнергию и уголь, брать за горло горно-обогатительные комбинаты, блокируя магистрали, ведущие к ним, и гробя железнодорожные подъезды;

он привык разговаривать с бандитами и директорами производства и ставить их на колени; президент страны, беседуя с лопоухим еврейчиком, чувствовал себя пятиклассником, который говорит с блатным.

— Мне приятно, что тебе все это интересно, — сказал ловкий Баринов.

— Конечно, интересно, — сказал Дупель еле слышно, — любопытно ведь знать, кто забрал у тебя акции после эмиссии.

— Поверь, надежная компания. Кстати, и на русском рынке присутствуют.

— Они тут надолго. Бритиш Петролеум думает, что в России много нефти, — и Дупель прикрыл глаза. Он говорил еле слышно, глядя из-под опущенных век. — Правда, Вася? Я угадал? Бритиш Петролеум?

— Допустим, — как-то не по себе сделалось Баринову.

— Ричард Рейли, мой партнер, у тебя акции взял, — холодно сделалось Баринову от этих тихих слов, а огонь в камине вовсю горел, и поленья потрескивали. — Он у тебя их знаешь почему взял? Для обмена, как конфетный фантик. Ты менялся в детстве фантиками? Мы с ним тут как-то фантиками махнулись. Очень он хочет Левкоева притормозить на Каспии и попросил меня их бумаги подержать под сукном. Недолго, два дня. Пока он слетает в Баку и обратно. Вот цена твоего холдинга, Вася. Не десять миллионов. Два дня работы деловых людей. — Дупель открыл глаза и посмотрел на человека, которого только что раздавил. Он не испытывал удовольствия от сыгранной сцены, только жалел о потраченном времени. Следовало с самого начала поставить Баринова на место; он истратил час, стараясь получить союзника. — Собрание акционеров созвать быстро. Холдинг «Мешочник» открывать не станем, а этот, липовый, прихлопнем. Редколлегию к девяти утра. Чтобы все были здесь. Пока останешься главным редактором. Ведь газета — и тут Дупель улыбнулся, завершая разговор, — это твое детище! Кому рулить, как не тебе? А эти твои фирменные шуточки! Двухходовочки! Обожаю! С ралли — в кювет! Тонко!

Михаил Дупель встал. На пороге повернулся.

— Что за мазня в коридоре висит? Не поймешь, что наляпано, кляксы одни.

— Картины Дутова. Купили в парижской галерее.

— Хочешь Родине вернуть картины мастера? — спросил Дупель.

— Допустим.

— В искусство деньги вкладываешь?

— Вкладываю.

— Ты бы консультанта нанял, что ли.

— Покупаю, что нравится.

— Искусство, милый мой, те же акции — настрижешь, а потом в помойку сложишь.

— Ты и в этом разбираешься? — спросил Баринов зло.

— Если чем-то интересуюсь, вопрос изучаю. Обули тебя, фуфло толкнули. Вот Левкоев Пинкисевича покупает. Тоже не Рафаэль, но хоть что-то. Развивай вкус, Вася. Акционер!

И Дупель вышел из кабинета.

IX

Василий же Баринов кинулся в другую сторону — в комнату отдыха. Там на диване сидела секретарша и, откинувшись на подушки, смотрела фотографии осенней коллекции в журнале «Вог». Покойное лицо секретарши не поменяло выражения, когда смятенный Баринов вбежал в комнату. Она глядела на него ясным открытым взглядом; этот взгляд всегда поражал Баринова. Даже в самой неловкой ситуации она не опускала глаза, не смущалась, не подыскивала слова. Даже измятая его ласками, она умела сохранять этот ясный и спокойный взгляд, ровный голос, тихую улыбку. Лицо ее всегда оставалось неподвижным, взгляд из-под изогнутых бровей был твердым. Словно не она час назад кричала в его руках в этой, защищенной двойной дверью, комнате.