Ученица Калиостро
Шрифт:
В фараон они могли играть вчетвером, а для штосса нужны два партнера. Когда мечут банк, важно умение правильно распорядиться ставками, вовремя удваивать, верно выбрать количество карт, выставленных понтером, и часто важнее расчета оказывается догадка. Но ставка была всего одна, и потому Маликульмульк согласился: именно штосс.
Эмилия подала две запечатанные колоды. Это Маликульмульку понравилось — значит, тут играют красиво и по правилам.
— Так кто же из вас, господа?
— Я, — ответил Мей. — Приступим, коли угодно?
Они одновременно подошли к столу, разом сели
Маликульмульк скосил глаза на графиню де Гаше. Она стояла у левого плеча Мея и улыбнулась философу очень ласково и одобрительно. Улыбка говорила: я верю, что ради меня вы одолеете всех!
— Кто мечет? — спросил Мей.
— Коли угодно, я понтирую, — отвечал Маликульмульк, ощущая подлинный восторг от шелковистости и упругости новеньких карт.
Затем он достал из колоды карту и, не показывая ее Мею, положил на скатерть лицом вниз.
— Извольте подрезать, — предложил Мей, протягивая ему свою колоду.
— Извольте.
Отложенной картой Маликульмульк разделил колоду Мея пополам, тот поменял половины местами. Торжественный ритуал был исполнен, начиналась игра.
Золотой флакон лежал у подсвечника — так, чтобы победитель сразу мог взять его. Маликульмульк внимательно следил за руками Мея, он хотел определить степень ловкости человека, с которым еще предстоит садиться за один стол.
Мей перевернул колоду лицом вверх и сдвинул верхнюю карту вправо. Маликульмульк увидел: первая, лоб — червовая дама, а вторая, соник, шестерка трефей. Ни то, ни другое в дело не шло — Маликульмульк поставил на пикового короля и всем его показал. Первый абцуг оказался безрезультатным. Мей открыл третью и четвертую карты — девятка и десятка пик. Он поморщился — колода оказалась прокинута небрежно, это еще не позор, но уже — пятнышко на репутации банкомета. И второй абцуг никому не принес выигрыша. И третий. И четвертый.
А вот пятый оказался роковым. Нечетной, правой для банкомета картой в нем был трефовый король. Если бы пиковый — это означало бы победу банкомета, и Маликульмульк, не разглядев сразу фигуру, встревоженно потянулся к ней. Мей любезно поднес ему карты поближе.
— Я принесу еще пару свеч, — сказала Эмилия.
Все это случилось одновременно — движение Мея, слова Эмилии и появление над столом стремительной руки.
Она возникла и пропала. Вскрикнула Эмилия, отлетев в сторону. Загремел падающий стул. Отчаянно заскрипела дверь. И все.
— Чертова баба! — по-русски воскликнул Андре и кинулся следом за исчезнувшей графиней де Гаше.
— Бесполезно, — сказал ему вслед Мей. — Она обыграла нас. Теперь уже никто и никогда не найдет флакона с отравой.
Маликульмуль только тогда заметил, что флакон пропал.
— Но господин фон Гомберг догонит ее, — неуверенно предположил он.
— Пока догонит — она успеет избавиться от флакона. Да еще и наговорит бедному кавалеру каких-либо глупостей.
— Как это ей удается? — спросила Эмилия. — Проклятая ведьма толкнула меня, как будто она какой-то гренадер! Колдует
— Она хвалится дружбой с Калиостро, а у него всякие зелья водились. Мало ли чему он ее научил. Успокойтесь, Эмилия, и молите бога, чтобы вы никогда больше не встретили графиню, — посоветовал фон Димшиц. — Это было сомнительное приобретение для нашей компании.
— А любопытно, попытается ли она спрятаться у госпожи фон Витте, или у нее в Риге есть еще какое-то логово? — задумчиво спросил невозмутимый Мей. — Как вы полагаете, господин Крылов?
— Скорее всего, — отвечал Маликульмульк. — Не собирается же она жить в пустом курятнике. Но у госпожи фон Витте она непременно появится — там же ее вещи. Часть вещей здесь, а вторая половина там. Если только нет третьей половины.
— Или даже четвертой. А что, господин Крылов, раз уж судьба свела нас, не продолжить ли столь приятно начатый вечер? — Мей указал на кучку карт. — По маленькой? По рублю, для забавы?
— По рублю — отчего бы нет? Фараон?
— Если вам угодно.
Вот теперь все начиналось, и начиналось правильно: простака втягивали понемножку, осторожненько, разжигая его интерес маленькими победами и незначительными поражениями, которые по видимости составляли некую систему.
Маликульмульк улыбнулся — он своего добился.
Глава десятая
История «голубки»
Терентий и не подозревал, сколько шуму произведет на свет его интрига. Он хотел отвадить повара Трофима от своей собственности. А что вышло?
Когда Косолапый Жанно не вышел к ужину, за ним послали. Выяснилось: собрался и ушел из замка. Княгиня пожала плечами — вольно ж ему в сырость бегать. Князь подсказал — не иначе, как перебежал через площадь и заседает в «Петербурге». После ужина все перешли в гостиную, развлекаться. Недоставало скрипки. Тогда князь послал Гришку в «Петербург», чтобы вернул беглеца в замок. Гришка через десять минут явился и доложил: господина Крылова в «Петербурге» не видали. В крепости были и другие заведения, где можно сытно поесть, да и не только поесть. Поэтому Голицыны решили — ничего, скоро придет.
Но его все не было и не было. Княгиня забеспокоилась. Норов у нее был властный и страстный, порой вздорный, но зла она никому, кроме как покойному императору Павлу, не желала. И она знала про себя, что, устанавливая в доме справедливость, способна перегнуть палку. Надо отдать ей должное — она видела в Косолапом Жанно огромного и причудливого младенца, с которым нужно обходиться, как с ее младшенькими, Васенькой и Володюшкой. Васеньку она отчего-то любила больше и очень баловала, зато Володюшка нуждался в строгой руке — был не в меру проказлив, притом гораздо сообразительнее Васи. Косолапый Жанно стоял в ее глазах примерно на одной ступеньке с мальчиками. Раз уж он по воле супруга сделался домочадцем, то его нужно в меру баловать, в меру и карать за провинности. А что он одарен многими талантами, значения не имеет — таланты сами по себе, а человек с его повадками сам по себе, и эти незримые таланты отряхивать с человека крошки и пух не станут.