На станции Трупная(переход на Цепной бульвар)продают открытки в конвертах:там уже набиты слова,поздравление деда Мороза:счастливого Нового годаи Рождества!Мол, веди себя тихо, проказник,и деда не забывай.Вас тошнит от слова «проказник»?Меня – всегда. Прямо вот едвапрочитаю – бегу блевать.На станции Трудная(переход на Цейтнот-бульвар)я стою, дожидаюсь поезда, головатяжела и болит –в ней умище великоват,непрерывно давит и жмёт.Я смотрю на эти открыткии думаю:нет.Поздравления – как-то фальшиво,пусть будут повестки в суд.Скажем,ранним утром первого январяих находит под ёлкамимрачная детвора.Каждый,каждый,каждый ребёнок моей страныполучает такую – в этом они равны.Яркий праздничный бланк:блёстки, ёлочка, завитки,надлежит явиться,печать,дата вписана от руки.И они идут,мнутся сонно в очередях,ждут, пока позовут, не ёрзают, не галдят.Дальше светит в лицо гирляндойследователь Декабрь.Как ты вёл себя, крошка?Не ври, не расстраивай старика.Кем работает брат? Где мама былашестого числа?Вспоминай, на-ка вот для памятишоколад.Дальше
сотни судов, без огласки,без суеты.Всем известен судья Мороз –ледяные глаза пусты,не жалеет даже сирот, этим и знаменит.Молоток стучит и стучит,колокольчик звенит.Осуждённых подержат в холоднойнесколько днейи отправят на северстроить дом из белых камней,шить костюмы штатным Снегуркам,чинить полозья саней.Остальных кормят тем оливье,что остался в тазу на дне,и развозят на черной волге,запряженной тройкой коней.Я стою на станции Трубная(да-да, всё ещё на ней).Продавец блестящих повестоквходит в вагон со мнойи кошмарным поставленным голосом,прохаживаясь не спеша,завывает: купите открытку,порадуйте малыша!Сегодня у вас последний,последний,последний шанс.январь 2014
«Ну вот…»
Ну вот.Я услышал.Утешь меня, дай мне поводсчитать, что ты понимаешь,с кем говоришь,когда проклинаешькороткий якобы поводи ноешь,что ты давно уже не малыш.Когда ты отчаянно просишьбольшого дела,ругаешь стрелу пера,мол, не так остра.Яришься, рисуешься,требуешь оголтелосерьёзного отношения,равных прав.Я мог тебя взять в ладонь,залечить все раны,унять твою вечную дрожь,дурная ты мышь.Но нет, я пришёлс тобой говорить на равных.Так что же тыизвиваешьсяи кричишь?декабрь 2013
«Не в финале – в разгаре…»
Не в финале – в разгаре, посередине,острый гребень времени оседлав,весь свободный, словно рыбак на льдине,я плыву в темноту. Темнота тепла.Темнота убаюкивает и плещетпесню старую, тихую, без затей:раздари все альбомы, цветные вещи –ни к чему они в темноте.Темноте всё равно, что внутри ты розов,нежен, ласков, красив, как осенний Крым.В темноте только текст и вот эта поза:мол, смотрите дети, поэт открыт,что-то тихим голосом говорит нам,ждёт, когда этот ужаскончится.Я пинком вышибаю подпорки ритмаи с улыбкой смотрю, как тексткорчится.Он уже не выглядит стройным,но покадаже таккрасивый,как встревоженный рой осиный.Поэтому я начинаюлупить егочто есть силы.Пачкать рифмой в случайных местах –назовите теперь егобелым.Ломать – ни один суставне останется целым,ни одно реброво впалой его груди.Черта с два этот стих свободный.Я теперь ему господин.Я, испортивший представление,разбивший для вас свой текст,может быть, последний,даже не думающий вытаскиватьвпившиеся буквыиз ладоней, ступней и коленей.Я, созвучие добывающий в горле,негромкое, жалкое, но живое.Я стою и говорю лично с тобой,да,мы перешли на «ты»,нас осталось двое.И всё, чего я правда хочу –чтобы ты забыл,как вдыхать.Только это имеет значение,если речь идёт о стихах.Ты либо слышишь их,либо не слышишь их.Остальное – формальности.Для критикови глухих.декабрь 2013
«Ученик колдуна…»
Ученик колдунаизящным движениемпревращает бутылку в розу.Обещание превращает в угрозу.Рыхлый сухой верлибрв опасно ритмичную прозу.Идущего превращает в бегущего,бегущего – в лежащего стонущего.Это простая магия –ничего стоящего.Сам колдун превращаетмолчание-золотов свинцовые слитки воя.Растворяется в красном дымуна глазах конвоя.Умеет, к примеру, мёртвоепревращать обратно в живое,возвращать через Лету в лето,без паромщика, вброд,но магический кодекс гласит:можно только наоборот.Или вот дуракстучит варёным яйцом по столу,чистит, разламывает, находит иглу.Так приходит конецвселенскому злу.Само яйцо, между прочим,он съест потом, посолив.Дурак раздражающе весел,удачлив, нелеп, болтлив.Даже сидя по пояс в трясине,не хандрит, не скорбит ни о ком.Если я когда-нибудь вырасту –вот бы стать дураком.Чтобы двигаться, как дурак,не петляя, не семеня.Выйти в город за страхом с утра,всё продать – купить семена.Уложить их дремать покав колыбель горшкаи нанять им няньку, прибывшую издалека:будет петь им песни в тоскена своём родном языке.Как пробьётся цветочек аленький –срезать,смять,сварить в молоке.Чья-то боль уйдёт в облакаот волшебного молока.Я же снова пойду за страхом –подманивать, выкликать –подающий большие надеждыученик дурака.ноябрь 2013
Шаман
Юрию Смирнову
Не реви, говорит,тише, глупая,успокойся.Ну чего ты заходишься,будто бы в первый раз?Стыдно плакать при всех,вон, на нас уже смотрят косомиллионы испуганных глаз.Ты пойми,если я присвоилтвои красоты,я, конечно, возьму и то,что в тебе кишит.Мне милы все твои бандитыи идиоты,сумасшедшие и алкаши.Я в восторге от радужных водядовитой Яузы,от ожогов сгоревших домов,от дорожных язв.Я хожу по вокзалампод музыку новояза,пританцовывая и смеясь.Я люблю, говорит,и вульгарность твоей Манежной,и твоих мертвецов,что толкутся,глядят,галдят.Гладит,гладит сырой кирпич,шепчет,шепчет нежно –до последних капель дождя.Смотрит в море людейс итальянской стены, как с пирса,руки вскидывает приветственнои кричит:Всё, потопа не будет,расходимся, не толпимся,дорогие мои москвичи.октябрь 2014
Грайндхаус
Кто из нихоставил ему лазейку,бесполезно теперь гадать.Он приходит.Садится.И шепчет: зенкиподымите-ка, вашу мать,на меня.Что-то счастливы вы не слишком,даже Май, и тот
помрачнел.Ну, смелей,рассказывайте, братишки.Кто душил?Кто стоял на днеэтой ямы, когда вы её копали?Кто командовал?Кто тащил?Август,хватит реветь,не позорься, парень,выключай-ка сложные щи,всё равно не поверю,что был не в курсе.Хорошо, что все собрались.Подойдите ближе – брат не укусит,брат готовит другойсюрприз.Первым падает Март,некрасиво, на бок,обхватив руками живот.Истеричный Декабрь визжит,как баба.Август плачет.Ноябрь пьётнапоследокиз мятой и ржавой фляжкисвой отвратный дешёвый ром –тянет время, как может,но тоже ляжет,вслед за Маем и Сентябрём.Хладнокровный Январьтолько после третьейоседает в сугроб.Июльи Апрельзакрывают глаза,как дети,будто это спасёт от пуль.«Лучше целься,держи пистолетик ровно» –ржёт Июнь, но во взгляде – страх.Вся в калиновых каплях,листвой багровойистекает Октябрь. Сестра.Чуть заметно дышит,но постепенноостывает.Темнеет взгляд.На лице не тают белые перьяпобедившего Февраля.Теле-СМИ сговорились – молчат о бойнена поляне в темном лесу.Все синоптики блеют в эфир «спокойней»,факты путают,чушь несут.В соцсетях некий дурень спамиткороткимсообщением на стене:Запасайте консервы, дрова и водку.Впрочем, можно уже и не.октябрь 2013
«Страх уходит невежливо…»
Страх уходит невежливо,по-английски,не оставив даже записки.Вечером ещё допивал твой виски,обещал «никогда тебя не покину»,целовал ледяными губами спину,спускаясь медленновдоль хребта,наваливался, ломал,как всегда, начинал шептать:«Что ты воешь?Я знаю – тебе со мной хорошо».А потом ушёл.Поначалу не веришь:ждёшь отмены, стука, звонка,ищешь его семена, драконьи клыкив цветочных горшках,вдруг взойдут ублюдки его, сынки,готовые приласкать.Ничего не находишь,ни запаха страха,ни зернышка,ни глотка.Ну вот, теперь хорошо,вот теперь не вой.Не страшно теперь ничего.Не страшно,когда сумасшедшая с Чистыхна бумажке рисует числа,с маленьким интервалом,как даты с детских могил.Не страшнонайти у оградки свитер и теплые сапоги,подумать: вот кто-то добрый принёс,чтобы она согрелась – мороз,а мы-то с собой ни шали,ни водки не взяли.Страшно,что в клубе ещё зависатьтри месяца с небольшим,а ты вдруг расслышал их голоса,и понял их чертов шифр.Тех, что сидят, свесив ноги с карниза,над твоей головой:ты на четвёртом,она – на пятом,а у него – восьмой.октябрь 2013
«Киноактеры…»
Юрию Смирнову
Киноактёрызримее всех несутся во мглу:двадцать четыре кадра в секунду,за кадром кадр.Так говорилсумасшедший Рене Лалу –властелин гигантских улитокна кружеве сломанных эстакад.Мы – не фильм, а дагерротип.Долго, дорого: ничегонам не светит, только кровавым –фотограф в своей каморке.В старину было модно снимать мертвеца,как будто бы он живой.Раз увидел фото – потом узнаёшьэти взгляд,и грим,и подпорки.Мы пока без подпорок.Решившись, дорого заплатив,проступаем на серебре рассвета,медленно выгораем.Засыпай, туганым, посмотри мой сонпро седые косицы ив,невозможные ирисы,терпкие яблоки Трой Урая –есть такое селов моей любимой глуши,там угрюмые ангелы после вахтысушат грязные рукавицы.Камские воды,глиняный берег,полынь,камыши,родники в рифлёных следах колёс.Как напьешься из-под копытца –станешь джип вороной,но скорее козёл-уаз:развороченный бампер, мутные фары,не закрываются двери.Тут бывает и не такое, но не о том рассказ,а о том, как от желтых яблоксветится берег.Говорят, их нельзя собрать и,скажем, сварить компот.То есть можно,пробуйте, дурни – смеются местные.Плод в корзине тоскует о брате,том, что в траве гниёт,и умираетза час –из малого солнцав бурое месиво.«Круговая порука яблок» –очень авторское кино:всё трясется, свет контровойи ничегонепонятно.Я пытаюсь их снять на память,раз с собой не захватишь, нобестолковая камеравидиттолькосеребристыепятна.октябрь 2013
«В царстве шума и сажи…»
Юрию Смирнову
В царстве шума и сажи,у железнодорожной насыпикраски насуховытерты осенью и тоской.Где-то здесь позапрошлый октябрьнадламывал нас и пил;ястребино крича,скорый поезд шел высоко.Здесь-то ты и находишь мох –невозможно бархатный,за худыми хибарками,мертвым пустым депо.Настоящий, сырой,из лесов со зверьём и бардами,будто временно служит тут –час, как принял пост.Ты стоишь и смеешься,смех расходится кольцами,как же любит скитальца мир,и любого, кто обречен.Нежно гладишь свой город по мху,изучая пальцами,как любимую спину,ключицу, шею, плечо…Обещаешь себе не ждатьничего хорошего,будет крошево,в мох запросишься, идиот.Город вдруг содрогается,ощущаешь ладонью дрожь его.Это поезд идёт.сентябрь 2013
«Покуда отец слишком бодро…»
Юрию Смирнову
Покуда отец слишком бодроорет «ну с богом»,ночь проревевшая матьпринимается целоватьи причитать «ну куда ты мчишь,горячая голова?»,она неподвижно лежиту него под порогом.Он для неё сыроват.Пока он толкует с зайцем,внимает его обидам,небрежно играет бабочкой,зачем-то смеясь(заяц дурак и трус,но за ним большая семья),она наблюдает издалипоказывая всем видом:«Это заяц, ещё не я».Пока он борется с волком,(и ясно уже, что сборет,но волк отрежет ломоть –останется шрам)её замечают рядом,здесь где-то её нора:то скроется, то мелькнёт,подбадривает обоих.Рассчетлива и хитра.Вдали силуэт медведя:вздымается и клубитсягорячее, черное, смрадное –из недр, с самого дна.Когда его будет грызть,надламывать и сминать,он будет, возможно, думатьчто это уже лисица.Но это пока медведь,пока ещё не лисица.Пока не она.август 2013