Ученик дьявола

Марстон Эдвард

— Надеюсь, ты сел достаточно далеко, чтобы уберечься от скверны.

— Ну конечно!

— Кроме того, — пояснил Орр, — они не должны были понять, что ты за ними шпионишь. Я не хочу, чтобы тебя узнали и потом вышли на меня.

— Я был очень осторожен, — успокоил друга Апчард и вдруг скривился, словно его пронзило острое копье: — А вот актеры распустили языки. Они орали так громко, что их было слышно во всем постоялом дворе. Я слышал глас Сатаны, когда ко мне обращались тамошние блудницы. Реджинальд, я

в жизни не видел столь бесстыжих распутниц! Они мне шептали такое, что вряд ли бы выдержал человек благочестивый. Какие чудовищные искушения я отринул!

— Прости меня, друг мой, что обрек тебя на такие испытания. Поверь мне, я бы не сдюжил. Если бы я оказался в этом храме порока, я бы обрушил на грешников свой праведный гнев. К счастью, — Реджинальд сел напротив гостя, чье лицо исказила целая череда гримас, — ты смог совладать с собой и остаться незамеченным. Поведай же, Исаак, что тебе удалось разузнать.

— Все, о чем ты просил. «Уэстфилдские комедианты» выезжают из Лондона в понедельник утром. Двенадцать актеров и вдобавок четверо учеников. — Апчард осуждающе прищелкнул языком: — Несчастные отроки, ввергнутые в пучину порока!..

— Как они поедут?

— По главной дороге. Потом свернут к Сильвемеру. Некоторые будут верхом, остальные, с костюмами и декорациями, — в большой телеге.

— Говоришь, в телеге? — Орр приподнял бровь. — Это может сыграть нам на руку.

— Но как?

— Потом объясню. Рассказывай дальше.

— А теперь, Реджинальд, самое страшное. Они собираются провести у Майкла Гринлифа десять дней.

— Десять?! — воскликнул Орр. — Это возмутительно! За десять дней они ввергнут в грех весь Эссекс. Я не позволю осквернить наше графство! — Его кулак взметнулся в гневе. — Они будут проклинать тот день, когда решили ступить на нашу землю!

— О да, Реджинальд, кто-то должен их остановить. Труппа должна показать здесь шесть спектаклей, об одном из них сэр Майкл попросил буквально в последнюю минуту. Одно название поразит тебя до глубины души — «Ведьма из Колчестера».

— О ужас! — возопил Орр. — Неужели они собираются здесь колдовать?

— Только об этом и помышляют. В пьесе есть и заклятия, и волшебные отвары, а закадычный дружок той ведьмы — черный боров… Даже язык не поворачивается говорить о таких мерзостях.

— И что, в пьесе есть черти?

— В одной сцене появляется сам Сатана.

— Не бывать этому! — воскликнул Орр, вскакивая с места. — Ни одна христианская душа на много миль окрест не будет в безопасности. Мы не позволим, чтобы ведьмы летали над домами и распускали свои чары. Не пустим Сатану в Сильвемер! Я от всей души благодарю тебя за службу, которую ты сослужил всем нам, Исаак. — Он положил руку на плечо молодому человеку. — Тебе пришлось многое пережить, но твои страдания не были напрасными. Яд и мерзость — вот что

комедианты везут в своей телеге; что ж, у нас есть время подготовить им достойную встречу. Выступаем завтра на рассвете, — заключил он. — Осмотрим окрестности, чтобы достойно встретить этих чертей в людском обличье!

Было раннее воскресное утро. Анна Хендрик надевала нарядную шляпку перед зеркалом, а позади нее в ожидании замер Николас Брейсвелл.

— У меня просто слов нет, как я тебе признателен, — говорил он.

— Так и не ищи их, — улыбнулась она в ответ. — Я рада, что теперь с нами живет Дэйви. Наслушавшись твоих рассказов, я страсть как хотела познакомиться с этим мальчиком.

— Дэйви вел себя прекрасно.

— Это потому, что он боится тебя больше, чем Марджери Фаэторн.

— О, никто не сравнится с Марджери в гневе. Даже ее муж пускается наутек. Нет, Анна, мне кажется, дело в тебе. Ты обошлась с пареньком по-доброму, ласково.

— Не забывай, Ник, я ведь и сама набираю учеников и знаю, что с ними надо общаться на их языке. Если заставлять их делать что-то из-под палки, слабые убоятся, а сильные восстанут. — Она ласково взглянула на Николаса. — Как Дэйви спал?

— Великолепно. Когда я задремал, он уже тихо посапывал.

— И что, не пытался сбежать?

— Насколько мне известно, нет, — ответил суфлер. — И никаких пикировок с другими мальчиками. Думаю, отчасти поэтому он ведет себя так спокойно — здесь ему не нужно постоянно сражаться с Джоном Таллисом и его дружками. Извини, что я поселил его в свою комнату. — Николас виновато поцеловал Анну в щеку. — Сейчас мальчик важнее.

— Конечно. Я понимаю. Лучше ему не знать, насколько мы близки: ведь мы не состоим в браке.

— Ладно, позову мальца. Дэйви! — крикнул Николас. — Шевелись, а то опоздаем!

— Сейчас! — донесся издалека голос.

— Ну вот, — с облегчением вздохнула Анна. — Теперь мы знаем, что он еще дома и никуда не сбежал.

— Необязательно, — возразил Николас. — Он мог кричать с крыши.

Но тут послышался топот ног по лестнице, и в комнату влетел Дэйви Страттон. Былая настороженность мальчика исчезла без следа, теперь он выглядел веселым и счастливым. Анна, шагнув к Дэйви, поправила ему воротник и пригладила непокорные локоны, выбившиеся из-под шляпы.

— Позавтракаем, когда вернемся, — пообещала она.

— Да, госпожа Хендрик.

— Тебе нравятся церкви, Дэйви?

— Некоторые — да.

— А дома ты регулярно ходишь в церковь?

— Приходится, — ответил он грустно. — Отец никогда не пропускает воскресную службу. Некоторые его компаньоны тоже ходят в церковь Святого Христофора.

— И как тебе викарий? — поинтересовался Николас.

— Преподобный Димент — очень набожный человек.