Ученик ученика

Корн Владимир Алексеевич

Герцог любезно предоставил мне голубоватый лист бумаги и кивком указал на вычурный письменный прибор: небольшая скульптурная группа изображала битву рыцарей с неведомым мне чудовищем.

Спасибо, без надобности. Для того чтобы писать птичьими перьями, требуется необходимый навык. И откуда, спрашивается, я его возьму?

Вот у меня в кармане кусочек грифеля совершенно случайно завалялся. Хорошо, не случайно, ведь Милана меня письму обучала. И хоть больших высот я в этом пока не достиг, но свое имя писать научился. Не опозорюсь, когда что-нибудь подписывать придется. Не на родном же языке это делать,

в конце-то концов. Словом, нацарапал я на листке, все, что посчитал нужным. Заодно и перед герцогом обнаружил, что писать умею, хоть и непонятными каракулями, но быстро.

В конце разговора мой собеседник поинтересовался, найду ли я дорогу в свою комнату самостоятельно, покосившись при этом на серебряный колокольчик, лежавший у него на столе.

Конечно, ваше сиятельство, меня же в ваш кабинет не с завязанными глазами привели. Это я уже себе пошутить позволил. И он нормально воспринял мою шутку. Хороший мужик, хоть и герцог. Все бы такими были…

– Артуа, – услышал я негромкий зов, когда направлялся к себе. Милана.

Господи, девочка, да ты же, наверное, замерзла.

– Почему ты так долго? Здесь прохладно, – пожаловалась девушка.

– Ты что, ждала меня все время, пока я был у твоего дяди?

– Да. Я боялась, что не смогу тебя больше увидеть. – У нее даже голос дрожал от озноба.

Я крепко прижал Милану к себе и безошибочно нашел в темноте ее губы. Затем содрал с себя куртку и надел на нее. Так тебе будет теплее, малыш. Буквально на руках перенес ее в какую-то нишу. Здесь нас точно никто не заметит, можно обнимать тебя и целовать, никого не опасаясь.

Я уж совсем было подумал, что ты забыла обо всем, оказавшись в родной, безопасной обстановке. Так бывает, и знаю я это не понаслышке.

Мы с тобой совсем как подростки, прячемся в темноте и целуемся. Ты даже возрастом почти подходишь. Правда, здешние девушки в твои годы уже замуж выходят и ребенком обзаводятся, а порой и не одним.

Милана взяла меня за руку и куда-то повела. Мы прокрались полутемными коридорами и очутились в комнате, где горела одинокая свеча.

– Погаси свечу, Артуа. Почему-то мне сейчас совсем не страшно без света…

– …Мама умерла, когда я была еще совсем маленькой. Я плохо помню ее, только руки, такие ласковые и теплые. Отец так и не женился больше. И он всегда говорил мне, что я выйду замуж только по любви. Его самого не стало полгода назад. Потом мой дом вдруг стал для меня темницей, где я была заключена в ожидании шестнадцатилетия. В мужья мне прочили человека, от одного вида которого меня брала нервная дрожь. – Милана явственно передернула плечами, видимо вспоминая того, о ком рассказывала.

– Он что, был таким безобразным?

– Вовсе нет. Некоторые находили его даже очень привлекательным. Молод, хорош собой, из знатной семьи. Но… – И ее снова передернуло от отвращения. Бедная девочка, это же надо так ненавидеть своего будущего мужа, чтобы убежать из дома.

– А почему именно шестнадцать? Насколько я знаю, бывают браки и в более молодом возрасте.

– У простого народа действительно такое случается, и очень часто. Дворянам же для заключения раннего брака необходимо разрешение самого императора. Никто бы не обратился к его величеству с подобным прошением,

ведь тогда бы выяснилось и все остальное. Представляешь, через два дня после моего побега дядя приехал в мое поместье, потому что узнал все подробности. Всего два дня – и мне не пришлось бы почувствовать на себе все сомнительные прелести этого путешествия. Но может быть, это и к лучшему, ведь иначе мы бы никогда не встретились, ведь так? – И Милана прижалась ко мне еще крепче.

Это на самом деле так, любовь моя. Наша встреча случайна, и мы вполне могли не обратить друг на друга внимания, где-нибудь столкнувшись. Но долго ли продлится наше счастье? Только до завтрашнего утра. А ночь так коротка. Утром мне придется покинуть замок, это неизбежно. Хотя есть еще один вариант: попросить герцога пристроить меня на вакантную должность свинопаса или еще кого в этом же духе…

– Ты, кстати, понравился дяде. Знаешь, что он сказал Арману, тому человеку, что бросил тебе кошелек? – Милана на мгновение замолчала, вспоминая слова герцога. – Он сказал: для того чтобы совершать благородные поступки, иногда совсем не обязательно быть дворянином. И это относится не только к деньгам.

Все это так, любимая моя, но, прибудь они несколькими минутами позже, я бы уже убил барона, оказавшегося соседом герцога и претендентом на тот лес, где мы и повстречались. И неизвестно, как бы твой дядя повел себя в этом случае.

И еще, мы не будем сбегать отсюда вдвоем. И даже не пытайся меня уговорить.

Сначала все пойдет замечательно и я смогу устроить нашу жизнь так, что ты не будешь ни в чем нуждаться. А затем ты все чаще будешь с тоской смотреть на проезжающие кареты с родовыми гербами и ловить обрывки разговоров знатных дам о последнем бале, на котором им пришлось танцевать. Жизнь, к которой ты привыкла, будет проходить мимо, и у тебя не появится возможности к ней вернуться.

Конечно, если мы расстанемся, ты сможешь вернуться в свой круг. Но на тебе останется пятно, несмываемое пятно бывшей жены простолюдина. Вряд ли от него можно будет избавиться. Пойми, любимая, больше всего на свете мне не хочется с тобой расставаться, до боли не хочется. Но я не вижу других вариантов, чтобы мы могли быть вместе.

Когда первые лучи солнца возвестили о начале нового дня, я уже был на пути в Дрондер. Мне пришлось очень рано покинуть спальню Миланы, чтобы никто не смог меня заметить. Перед тем как уйти, я поклялся самому себе, что вернусь сразу же, как только смогу. Вернусь с тем, за чем и уезжаю. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас куда-то мчаться, я не хотел бы расставаться с тобой ни на миг.

Зато теперь я точно знаю, что мне было необходимо сделать в этом мире в первую очередь. Я должен получить дворянство. И не простое дворянство, а такое, которое передается по наследству, чтобы дети, которые обязательно родятся у нас с Миланой, могли гордиться своим знатным происхождением. Для меня это совсем неважно, но будет очень важно для них.

Глава 21

Гранит науки

До чего же замечательно думается, когда трясешься верхом на лошади. Раньше я считал, что так хорошо мысли раскладываются в голове по полочкам только при ходьбе. Оказывается, ошибался.