Ученик ученика
Шрифт:
Я твердо уверен, что любая профессиональная деятельность практически всегда оставляет свой отпечаток на облике человека. Встретившие меня люди выглядели как бандиты. Следовательно, бандитами они и являлись. Насмотрелся я здесь на таких ребят вдоволь, возможностей было предостаточно.
Их опять было трое, подобная стабильность уже начинала раздражать. Парадокс: все эти люди имели весьма колоритную внешность, но их облик я бы не смог описать при всем желании. Рослые, здоровые, с мощными шеями, массивными челюстями и покатыми лбами – вот, пожалуй, и все. И у всех взгляд убийцы, словно передающий привет с
Помещение, куда меня препроводили, больше всего было похоже на кабинет.
Письмо, что ли, написать? И изложить в нем все те сведения, которыми я, в отличие от этих типов, обладаю. Так сказать, завещание потомкам. Тут и письменные принадлежности имеются.
Дел всего-то на недельку. Ну может, чуть больше времени понадобится, ведь писать придется гусиным пером. Старательно обрисую, что ждет цивилизацию дальше, в течение трех-четырех грядущих веков. Вряд ли общество здесь будет развиваться как-то по-иному, не как в моем родном мире.
Предостерегу от будущих возможных революций и настою на том, что все изменения нужно делать экономическим путем. Это чтобы политическими партиями не шибко увлекались, досталось от них уже всем. Предскажу появление электричества, двигателей внутреннего сгорания, авиации, атомной энергетики. На военной промышленности внимание заострять не буду, сами разберутся. Она и так всегда считается двигателем прогресса. Ну и о всяких там мелочах не забуду: о медицине, астрономии, физике, химии, все на уровне школьного курса. В конце немного политэкономии.
Да, здесь за неделю не справишься, дай бог, чтобы месяца хватило.
Мне почему такая мысль в голову пришла? Да только лишь потому, что смотрят они на меня так, как будто только и дожидаются команды «Фас!». И не станет бедного Артика. Все мои мечты о шпаге пойдут псу под хвост. Да мне она тогда в принципе уже не нужна будет. Только о березке в изголовье мечтать и приходится, если, конечно, в Арну не выбросят. А тут какая-никакая, но отсрочка, тем более по очень важной причине.
Они даже не скрывали своих намерений, как меня в комнате и вовсе не было. Один бандит, правда, ответил на невысказанный вопрос другого странными словами: «Без приказа господина – нет», да еще и слово «господин» с какой-то особой интонацией произнес.
Ну и что мы здесь имеем во всех смыслах? Помнится, кто-то не так давно хвалился, что голова у него буквально забита всякими хитростями, способными нанести вред живым существам вплоть до их летального исхода.
Имеем мы здесь трех очень серьезных противников, а вот никаких подходящих идей не имеем. В открытой и честной борьбе мне с ними не совладать, не стоит даже и пытаться.
Вышли бы они из комнаты минут на пятнадцать, лучше двадцать, я бы смог что-нибудь изготовить из того, что имеется в наличии. Не гранату, конечно, и не пулемет, но подобие кистеня или чего-нибудь режуще-протыкающего – вполне.
А сейчас только и остается чернильницей кому-нибудь в рожу запустить, хоть какой-то вред. Да и напарники его потом засмеют, не принято в этой среде соболезновать. Но если чернильница – «непроливайка», никакого толку не будет.
Выпрыгнуть в окно? Не вариант, стекло толстое,
Ведь приходила же мне в голову мысль иметь при себе какое-нибудь тайное оружие, которое не бросается в глаза: нож небольшой, пику какую-нибудь. Или тот же кистень на кожаном ремешке. И почему я себя не послушал?
На полу, кстати, плохо замытые пятна крови. Что тоже дает дополнительный повод для грусти.
Глава 24
Удивляться умеют все
Живым мне отсюда не выйти, теперь уже никаких сомнений в этом нет. Оставалась еще крохотная надежда, что меня приняли за кого-нибудь другого, что сейчас все образуется и я, забрав принадлежащие мне вещи, скорым шагом покину этот дом. Затем, удалившись от него на пару кварталов, облегченно переведу дух.
Но даже она растаяла, когда к нам присоединился еще один человек, выглядевший не в пример более респектабельно, и что-то сказал старшему из бандитов на тарабарском языке.
Надо же, какие пробелы в моих знаниях. Из всей его речи единственным понятным словом оказалось «гийд». А вот жест, который он продемонстрировал, уже выходя из комнаты, трактовать можно только в единственном смысле.
Я рванулся к столу, до которого было всего лишь три шага, туда, где на самом краю столешницы лежал мой пояс с кинжалом. Почти достигнув стола, я оттолкнулся от него ногой, поймав бросившегося за мной бандита ударом головы в лицо и стараясь попасть в нос. Удалось.
В награду за такое удачное действие я получил сильный шум в голове. Зато в руке я теперь сжимал кинжал, выхваченный из ножен противника. И сразу же метнулся назад, перемахнув по пути через стол. Жаль только, что входная дверь оказалась в противоположной стороне.
Следующим движением осуществил свой первоначальный замысел, выплеснув чернильницу прямо в горевшие бешенством глаза самого здоровенного из бандитов. И того мгновения, что он потратил на смахивание с лица черной жидкости, мне как раз хватило на то, чтобы вонзить в его тело длинное лезвие чужого ножа.
А вот дальше мне пришлось резко уйти назад, вновь оставшись без оружия. Возможно, все сложилось бы по-иному, в худшую для меня сторону, но их старший в самом начале отвлекся на то, чтобы закрыть дверь на задвижку. Наверное, чтобы птичка из клетки быстро вылететь не смогла. Он помог мне тем, что в дверь уже пару раз требовательно постучали.
Мой последний враг сделал выпад, и мне едва удалось перехватить его руку с ножом. Противник оттеснил меня в угол комнаты. Захват у меня получился чрезвычайно неудачный, а подключить вторую руку не удалось. И я как будто со стороны наблюдал, что лезвие кинжала медленно приближается к моему обожаемому телу…
«Спасибо тебе, Бронс!» – успел подумать я, бросаясь к дверям.
Наверное, местная богиня удачи была в этот день на моей стороне, потому что человек, стоявший за дверью, никак не ожидал увидеть того, что он увидел, когда я открыл дверь. Он даже не успел захлопнуть открытый для гневной тирады рот, он вообще закрыл его только после того, как я воткнул клинок ему под нижнюю челюсть почти вертикально. Затащив тело в комнату, я обессиленно рухнул на первый попавшийся стул, озираясь.