Училка и бандит
Шрифт:
Еще и уши развесила, когда Ваня заливал, что «она просто сидела на моих коленях», и «ничего такого, дорогая». Фу, от самой себя противно. Всегда поражалась дурехам, которые верят, что след от губной помады на воротничке – это в автобусе давка была, и нечаянно вышло. И женский волос, застрявший в ширинке – тоже простое совпадение, как и запах чужих духов, царапины на спине и засосы.
Но край кретинизма – когда мужика ловят с поличным, и он умудряется отмазаться. Вот до этого края я и дошла, но всего пара фраз о том, как я ему дорога, и…
Поплыла.
Дура.
–
– Так Иван же не спал с этой… девушкой.
– Раньше спал, и сегодня бы с ней ночку провел, если бы я ему малину не попортила.
Стоял, глазами хлопал, пока его девка распиналась передо мной про его любимый «кабинет» с камином. У этого камина, наверное, весьма романтично предаваться продажной любви.
– Есть же презумпция невиновности, - зачем-то защищает Оксана предателя-Ивана. – Я ведь видела, как он к тебе рванул. Забил на все и вся, как обычно, ради тебя, Вась. Ну не стал бы мужик так бегать за не особо нужной ему женщиной!
И я так думала. А сейчас, после разговора с Яном, поняла: парни – они как дети до глубокой старости. И фантазии у них примитивные: стюардессу трахнуть, медсестру, училку. Ваня поди прется от этой идеи, развлекается.
Доразвлекался.
Жаль, я ему колено не сломала. Вспоминал бы меня всю жизнь тихим недобрым словом, как Воланд помнил ту ведьму.
«Угу, а потом бы ему больное колено всякие местные Маргариты натирали, - мрачно думаю я, представляя безрадостную картину разврата, которому Иван явно будет предаваться. – Нет, пусть здоровенький ходит!»
– Хм… Вася, ты только не обижайся, но в последнее время ты ведешь себя неадекватно. Особенно в последние дни.
Смотрю на подругу, и вижу – она и правда озабочена, не ерничает. Тревожится.
– Первая любовь всегда неадекватна, да и характер ты мой знаешь, - стараюсь говорить спокойно, и не в коем случае не начинать реветь. – Я – не самый вменяемый человек в этом городе, Окси. Думала, что ты давно это поняла.
– Не, к этому я привыкла, но я… знаешь, почему я с тобой ввязалась в это дело?
– Из-за скуки, - отвечаю, вспомнив, как подруга жаловалась на неинтересную замужнюю жизнь.
Будто замужем вообще весело бывает.
– Нет, просто я поняла, что одну тебя оставлять нельзя. Вот и… - Оксана разводит руками, показывая, чем закончилось это «вот и…» – Ты, случаем, не беременна?
Невольно краснею, припоминая наши немногочисленные ночи с Иваном. И секс у нас всегда был странный, почти на грани БДСМ: то игра в изнасилование, то порка, то связывание… тоже фантазии свои воплощал.
Эта его потаскушка, наверное, за такое по двойному тарифу берет. А со мной сплошная экономия.
– Нет, мы предохранялись, - уверенно произношу я, этой уверенности не испытывая. Пару раз мы точно были с защитой, но всегда ли? – Даже если бы я была беременна, слишком рано для перепадов настроения и неадекватного беременного состояния
– У всех по-разному. Ты бы проверилась, я тебя не первый год знаю, и такую тебя, - Окси внимательно глядит мне прямо в глаза, - я вижу впервые.
– Самохина, Кузнецова, на выход, - рявкает один из бравых ментов, и мы с подругой поднимаемся.
– Допрос?
– Не думаю, - отмахиваюсь от этого предположения. – О чем можно спрашивать девиц, на которых лишь белье надето?
Разве что о цене.
Почему-то я думала, что Иван освободился, и решил напоследок сделать хоть одно доброе дело – вытащить и нас. Но я ошиблась: либо он сам еще под арестом, либо ему плевать, но ждет нас моя матушка собственной царственной персоной.
– Значит, Вениамин не солгал, и не перепутал с пьяных глаз, - тихо и недобро произносит маменька, оглядывая нас с Оксаной. – И как же это получилось, дочь, что мне звонит наш сосед, утверждающий, что своими глазами видел, как тебя с подружкой сажают в полицейский пазик в образе ночной бабочки с трассы?
Я лишь вздыхаю. Что ответить на явно риторический вопрос?
Да и не до скандалов, сама бы свою дочь прибила, попади она в такую ситуацию. Сначала бы вытащила, а потом уже прибила.
– Это все твой любовник, да? – кипятится мама, и выкладывает перед нами старомодную одежду, как из сундука с приданым пятидесятилетней давности. – А я говорила тебе, Василиса! Променяла Бореньку на этого хама, и вот, пожалуйста – участок. Значит так, ты переезжаешь домой!
– Но…
– Только попробуй возразить, - мама почти рычит, и я выбираю за благо не спорить. – В школу и со школы тебя будет отвозить отец. Или дед. Заодно проветрится пень старый, а то скоро плесенью покроется. И больше никаких шашней, с мужем будешь отношения налаживать, прощение вымаливать за неверность. Поняла?
Застегиваю пуговицы на длинном зеленом платье, в котором я, должно быть, выгляжу как кикимора. И киваю.
ГЛАВА 47
Едем, едем в соседнее село…
– Мам, это ошибка, - не выдерживаю я. – Мы случайно туда попали, по глупости.
Но мама молчит. Решила устроить мне свою излюбленную пытку сердитым молчанием. Пассивная агрессия – ее конек, как и активная, впрочем.
Боже, я и правда в нее пошла!
И ведь знаю, что специально игнорирует меня, чтобы наказать, но снова поддаюсь на манипуляции. Чувствую себя школьницей, у которой в сумке строгая мама сигареты нашла…
Тогда она также молчала.
Два дня.
– Оксана, надеюсь, ты сможешь объяснить своему мужу появление в чужой одежде? – строго интересуется родительница у притихшей на заднем сидении подруги. – Или он в курсе ваших похождений?
– Дима… не в курсе. Я смогу объяснить ему, - шепчет испуганная, и уставшая Оксана.
Матушку мою вполне заслуженно прозвали помесью Цербера и Медузы Горгоны. А детвора ее побаивалась, и не зря. Окси детство вспомнила, того и гляди заикаться начнет.