Училка и мажор
Шрифт:
—Малыш, да все хорошо, не нервничай ты так, — иду сзади и пытаюсь хоть как-то успокоить свою малышку, но она сейчас накручена так, что никому и не снилось.
—Хорошо? Ты это называешь «хорошо»? Рустам, мы в стенах универстета и не можем не показывать своих отношений, это ничерта не хорошо.
—Технически мы были во дворе.
—О боже, ты хотя бы сейчас можешь быть серьезным?
Вася все так же идет впереди, а я сзади, вот и перегавкиваемся с ней, бред собачий такой. Никто ничего не мог увидеть, потому что мы ничего такого не делали. В том месте, где мы стояли, нас видно быть не могло, да и под тем ракурсом максимум
—Я серьезен, там ничего не было видно и понятно, так что садись в машину и поехали.
—Нет.
—НЕТ? Что значит нет?
—Отрицательный ответ на твое предложение сесть в машину, Рустам! — шипит разъяренной кошкой Вася, а меня плавно начинает раскачивать эта ситуация.
Да черт с этим всем! Вася идет мимо финика прямо в сторону остановки общественного транспорта, пока я охеревшим и мутным взглядом веду ее тоненькую фигурку и мечтаю помчаться следом, закинуть на плечо и посадить в машину, но что-то меня останавливает. Что-то? Да хотя бы то, что сейчас это явно не лучшее решение, если брать во внимание тот факт, что на парковке сейчас есть парочка зевак.
Потому я сажусь в машину, выезжаю с территории университета и паркуюсь на остановке в ожидании своей девочки, но она, заприметив меня, все равно стоит на месте, не сдвигается даже. Сцепив зубы, я начинаю «бибикать», но Вася все так же стоит на месте.
А затем я трогаюсь с места и останавливаюсь прямо напротив нее на месте для остановки автобусов, преграждая таким образом путь любому, кто захочет высадить тут пассажиров.
Бабушки на остановке начинают бубнеть фразы по типу «понаехали тут, понаставили свои драндулеты». В другой жизни я бы вышел и поспорил насчет драндулета, но сейчас я пытаюсь сломить Ваську.
—Сядь в машину, малыш, — миролюбиво пока что прошу свою девочку, но она уперто стоит на своем.
Проходит пара минут, сзади собирается кучка автобусов, слышны звуки клаксонов.
Вася идет в сторону нужного ей автобуса, и я взрываюсь, резко выходя из машины и расталкивая людей на пути к Рапунцель. Хватаю ее и перекидываю на плечо под охи и ахи окружающих нас людей.
—Рустам, меня нельзя так хватать, я не мешок с картошкой!
—Да, ты мешок стопроцентного счастья, вот я и забираю его.
Вася щипает меня за попу, и я от неожиданности даже не сразу могу среагировать, что это было только что.
—БДСМ не практикую, детка.
Усаживаю малышку в машину, сажусь сам и даю газ в пол, пока не приехали блюстители закона и не показали нам всем, где зимуют раки. Конечно, меня отпустят сразу же, стоит только посмотреть мои права, но зачем мне лишний мозговынос от отца?
—Это входит у нас в привычку, не находишь? — тепло улыбаюсь, следя за тем, как Вася кусает губы на заднем сидении, сложив руки на груди. — Не злись, все будет хорошо. Не увидела она ничего. А сейчас можешь пукнуть от злости, если тебе полегчает.
Секунда. Вторая. Вася несмело улыбается, силясь не засмеяться, а я уж ржу как конь педальный.
—Откуда это выражение? — взгляд девушки немного смягчается.
—Как откуда? От бабушки…
37. Вот это новости
ГЛАВА 37
ВАСИЛИСА
После инцидента в университете я настороженно хожу по коридору и все пытаюсь выхватывать отрывки разговоров студентов. Пару дней
Столько внимания и столько запредельной нежности мне дарит Белов, что я порой сама себя теряю в этом отношении к себе. Мне не верится, что может быть так просто. Легко. Что не надо надумывать лишнего, что видишь в глазах парня неподдельный интерес. В тебе. Не просто в объекте утоления физического голода, а в целом…желанную девушку. Все для меня в новинку, как и для него, о чем он мне иногда так и говорит в лоб.
Пожалуй, самая характерная особенность Рустама — говорить в лоб даже то, что можно было бы скрыть.
—Мне нравится, когда там не брито. Но если тебе удобнее так, то ладно… — Рустам переворачивает меня на спину, а сам ложится сверху, держа вес на руках.
От этих разговоров я пунцовая становлюсь, потому что…раньше я такие вещи вообще не обсуждала! Идиотка, у тебя секс был сколько раз до Руса? То-то же, а тут каждый день, считай, что и не было никакого опыта у тебя, Григорьевна! Не брито значит, да? А я стараюсь и извожу себя.
—Ты смущаешься. Странно, что все еще можешь после того, как мы с тобой тут куролесим, малыш, — Рустам упирается в меня затвердевшим членом, плавно опускается к шее и проводит кончиком языка по коже, цепляя самые нужные точки, мои точки.
По венам плавно хлынет жар, я пускаю пальцы в его спутанные волосы и плавно прогибаюсь в пояснице, мне всегда мало, с ним словно на американских горках. Прокатившись однажды — хочешь еще и еще, но в процессе тебя тягает с высоты в низину и так по кругу, заставляя тело изнывать от будоражащих чувств за гранью.
—Хорошей девочки мне всегда мало, мало, мало.
Рус стягивает с меня ночнушку, если этот маленький клочок ткани так вообще можно назвать. Оно больше показывает, чем скрывает. В висках начинает пульсировать кровь, а все тело начинает гореть. Сильнее и ярче, до отчаянного шепота обветрившимися губами, до выстреливающего из груди сердцебиения. Как будто в первый раз, нос ним каждый раз как первый, неизведанный и таящий в себе интригу, только без боли и наполненный чистым наслаждением. Моим. Его.
—Сладкая моя.
Первый толчок, одновременно с ним сносящие крышу поцелуи груди, и все это сменяется покусываниями вместе с жалящими касаниями пальцев. И я разлетаюсь, ощущая внушительную пульсацию в себе. С ним я не стесняюсь кричать от удовольствия, с ним я перестала бояться процесса, я лишь полностью отдаюсь ему, мечтая, чтобы это никогда не заканчивалось.
Рустам переворачивает меня и упирает грудью в подушку, приподнимая попу наверх.
—Раздвинь ножки, моя вкусная девочка, — я послушно исполняю сказанное, не сразу понимая, что мои ноги уже как желе. Все-таки секс — это про выносливость. Грудь печет от мелких царапин короткой щетиной парня, но я в восторге, а когда очередной толчок пронзает меня насквозь, прошивает током, я уже перестаю себя хоть как-то контролировать, теряясь в предоргазменным судорогах. Сильнее и больше, мы срываемся на бешеный ритм, становясь одним целым, и лишь очередной толчок, сопровождающийся утробным рычанием, сигнализирует о том, что Рус тоже все, как и я несколько раз подряд.