Учитель. Назад в СССР 3
Шрифт:
Вовремя опомнился. Хотя мелькнула идея, как откреститься от выступления в прямом смысле слова и наглядно, но решил не подводить школу и директора. Выступать мне не в первой, прорвемся. Главное, понять чего от меня конкретно хотят и подготовиться.
— Да будет свет, — озвучил я свои действия и нажал на кнопку.
Судя по напряженным плечам Тамары Игнатьевны, завуча и Ниночки, женская часть коллектива прекрасно помнила, чем закончилась демонстрация в первый раз. Но сегодня обошлось. Зря что ли мы с Бородой корячились, починяли. Лампочка засияла красными огоньками,
— Чудесно! Великолепно! — раздался восторженный голос Григорян, следом привычные уже резкие короткие хлопки. — Композиция будет в большом масштабе? А
— Да, — подтвердил Юрий Ильич, довольно щурясь. — Размер метр на полтора. Установим на машину, затемним, чтобы красное пламя сияло при дневном свете, — закончил директор.
— Вот что значит столичное образование! — с гордым видом заявила Аделаида Артуровна. — Передовые технологии, свежий взгляд на, казалось бы, обыденные вещи!
Я едва заметно скривился. Еще одна поклонница всего столичного и заграничного. В будущем такие дамочки самозабвенно примутся расхваливать все импортное. И хаять все советское, а позже русское. Номенклатура очень быстро переобувается в воздухе, едва начинает пахнуть жареным. Уверен, без директивы насчет поиска новых идей и принципиально нового подхода к празднованию ноябрьского праздника, товарищ Григорян разнесла бы нашу линейку в пух и прах.
— Ну, что ж, товарищи, — гостья резко перешла на деловой тон, и вновь стала походить на каменное изваяние. — Зоя Аркадьевна, надеюсь на ваш профессионализм и методическую помощь Егору Александровичу. Презентация вашего подхода должна быть на высоте. Сами понимаете, кто будет присутствовать на совещании. Не подведите! Вы с этого года мои подопечные. Меня назначили куратором вашей школы, — Аделаида Артуровна припечатала завуча суровым взглядом, благосклонно посмотрела на Свиридова, добродушно окинула меня взглядом и принялась собирать свои бумаги.
— Не подведем, товарищ Григорян, все будет в лучшем виде. Я лично проконтролирую, — заверила Шпынько.
— Товарищ Свиридов, в целом я довольна увиденным. Замечания буду готовы через три дня, заберете у меня лично, — велела куратор. — На устранение, пожалуй, десять дней вам хватит.
С этими словами товарищ Григорян поднялась, Свиридов последовал ее примеру, как и все мы. Директор и завуч отправились провожать товарища Григорян к автомобилю. Мы втроем, я, Звягинцева и Кудрявцева, переглянулись и отправились в учительскую дожидаться конца урока.
В коридоре я задержался, сверлил прямую, как палка, директорскую спину и прикидывал, зачем Юрию Ильичу понадобилось так меня расхваливать. Вроде и ничего такого не сказал, но уж больно явно выпячивал мою персону. Согласен, вроде как и повод есть. Но вот зачем?
Не люблю вопросов, на которые не знаю ответ
ы. Значит, разговор с директором лично у меня сегодня не закончен.
Глава 7
— Ниночка, а ты кого с детьми оставила? — озабоченным голосом поинтересовалась Тамара Игнатьевна, едва мы зашли в учительскую.
—
— Нин, ну ты чего? — растерялся я. Никогда не любил женских слез, потому что не никогда не понимал, что делать в такой ситуации.
— Нина Валентиновна, ну-ка соберись! — добродушно велела Звягинцева, приобняла девушку за плечи и усадила на стул.
Выглядела Нина и вправду неважно. В широко раскрытых глазах плескалась надежда вперемешку с отчаяньем. Я не понимал, что произошло. Неужто так переволновалась, а потом суровая дама из роно добавила нервов? Ниночка нервно теребила кончик пионерского галстука, который так и не сняла после линейки.
— Нина Валентиновна, возьмите себя в руки! — сурово потребовала Звягинцева, протягивая стакан с водой.
Учительская в школе небольшая, но кувшин с водой стоял в кабинете все время, что я здесь. А теперь, когда в школу вернулись все педагоги, появилась даже вазочка с печеньем. Насколько я знал, в шкафчике пряталась заварка и чайник с кипятильником, наверное, чтобы завхоз не видел. Хотя я уверен, что Степан Григорьевич в курсе преступных действий коллектива.
— Нина, ну, в самом деле! — фыркнула Тамара Григорьевна. — Ведешь себя, как пятилетка, которую в угол поставили!
Вот вроде и отругала Нину, но я видел, что наш режиссер улыбается. И это всего лишь попытка привести в чувство растерянную молодую девушку.
— Да-да… я сейчас… переволновалась просто… — закивала Кудрявцева, достала из кармана юбки платок и принялась приводить себя в порядок.
— Нина, все хорошо, — мягко произнес я. — Эх, хорошо бы чаю, а еще лучше кофе. Девушки, а в Новосибирске реально купить кофе? — полюбопытствовал я, желая переставить Ниночку на другие рельсы.
— Кофе? — Кудрявцева резко перестала страдать и уставилась на меня. — Фу-у… он же не вкусный. Чай лучше! Особенно наш, местный, жеребцовский! С ягодами и травами, — безапелляционно заявила Ниночка, а вот Тамара Игнатьевна тонко улыбнулась и ничего не сказала. Впрочем, нет сказала.
— Что за жаргон, молодой человек? — возмутилась Звягинцева.
— Вот тут не понял, — абсолютно искренне удивился я, мысленно повторил свою фразу, пытаясь найти, что не так ляпнул.
— Что за «реально»? Не стоит уродовать красоту русского языка.
— А как тогда? — окончательно запутался я.
— В каком контексте вы использовали слово «реально», Егор Александрович? — уточнила Тамара Игнатьевна, в миг из приятной женщины превращаясь в строгую учительницу.
— Ну… реально купить… поучается, где возможно купить кофе или можно купить кофе… — задумался я. — Как-то так.
— И что вам помешало построить предложение по-человечески? — в глазах учительницы русского языка плясали веселые искры. Похоже, разговор затеялся больше для того, что бы Нина, наконец, успокоилась и отвлеклась. А не для поучений и морализаторства.